СТАНИСЛАВ ЧЕРЧЕСОВ: ТОТАЛЬНЫЙ ФУТБОЛ - ЭТО СОСТОЯНИЕ
ВНУТРЕННЕЙ СВОБОДЫ
Фото: soccernews.ru
В профессиональном боксе есть такой официальный
статус: «чемпион в отпуске» -- вроде как и обладатель титула, но
на ринг выходят другие. И, как правило, возвращению таких чемпионов
их соперники не рады. Нынешний статус Станислава Черчесова, во время
работы которого в «Спартаке» красно-белые пережили «серебряный век»,
став вице-чемпионами страны, -- «тренер в отпуске». Еженедельник
«Футбол», встретившись с ним, узнал, чем все-таки занимаются наставники
в творческих отпусках, как сложно из них возвращаться и насколько
для современных футболистов слова могут заменить деньги.
УРОКИ МИХЕЛСА
После ухода из «Спартака», казалось, Станислав Черчесов может уехать
обратно в Австрию, где жители Инсбрука делают ему памятники из цветов,
сосед Франц Беккенбауэр иногда приглашает для промо-акций земли
Тироль, а телефон немецкими голосами периодически предлагает контракты.
Однако работать именно в России, похоже, принципиально для Черчесова:
«И семья у меня в Москве, дети учатся в немецкой школе, и поэтому
стараешься сейчас не делать каких-то очень резких движений. Одна
из главных заповедей тренера – ты не должен делать то, что может
помешать твоей семье, так как это автоматически помешает твоей работе».
- Чем же занимаются тренеры во время творческих отпусков?
- Анализом того, что уже сделано. Анализом, куда сейчас движется
современный футбол. Есть семинары, есть поездки и встречи с коллегами,
во время которых существует возможность обсудить какие-то тенденции
и новые веяния, внести корректировки в собственные методики. Ну
и, само собой, наконец-то появилась возможность уделить время семье
и домашним делам.
- Но возвращаться тяжело?
- Не думаю. Самое главное - какое настроение царит там, куда тебя
приглашают. Если те задачи, которые ставятся перед клубом, соответствуют
твоему характеру и принципам, делать это намного легче. Все остальное
обсуждается в рабочем порядке.
- Насколько глубока та корректировка, о которой вы говорите?
- Поверхностного ничего не бывает. В работе всегда есть какие-то
альтернативные пути, возможность какие-то вещи делать немного иначе.
Но общее направление выбрано верно. Я ведь в это время общался со
многими довольно авторитетными специалистами. Если девять из десяти
коллег с тобой одного мнения, плюс-минус по каким-то мелочам, значит,
это можно брать за основу и двигаться вперед.
- Вы не потеряли способности смотреть футбол для удовольствия, не
раскладывая действия команд на составляющие?
- У меня не было перерыва между игровой карьерой и тренерской. Я
и тогда, и сейчас смотрел футбол, оценивая действия игроков, общий
тактический рисунок. Это, наверное, уже не изжить. Может, я и хотел
бы сейчас прийти на стадион и смотреть на игру глазами болельщика,
ни о чем не думая. Но, наверное, уже ничего не получится. С другой
стороны, футбол всегда остается зрелищем. Вы когда-нибудь слышали,
чтобы кто-то говорил: «Я работаю футболистом»? Да, это профессия,
и не из легких. Но в ней всегда остается место азарту. Футболист
на поле должен все делать так, чтобы и ему нравилось, и тем, кто
на него смотрит, – тоже.
- Однажды, еще будучи действующим футболистом, вы признались, что
боготворили Ринуса Михелса, а его тотальный футбол оставил самый
глубокий след в вашем сердце. Сейчас, в качестве тренера, готовы
вновь подписаться под этими словами?
- Мне повезло, что в тот тотальный футбол, что практиковал Михелс,
мы и играли в «Спартаке» при Бескове и Романцеве. Разнообразно,
с частой сменой позиций, когда наш футболист мог оказаться практически
в любой точке поля. Смотреть на такой футбол – радость, играть в
такой команде – удовольствие.
Мне, кстати, удалось пообщаться с Михелсом. В 1997 году меня пригласили
в сборную Европы, и тренерами там как раз были он и Берти Фогтс.
Мы разговаривали с Михелсом как раз на эту тему. Должен сказать,
что принципы тотального футбола и сейчас имеют право на жизнь. И
главный вопрос даже не в том, какие у тебя исполнители в распоряжении.
Тотальный футбол – это прежде всего состояние внутренней свободы,
ощущение, что для тебя нет невозможного на поле. Другое дело, что
эта свобода появляется у игрока, только когда он технически хорошо
оснащен, физически отлично подготовлен и психологически тоже.
УПРАВЛЯЕМЫЕ КОНФЛИКТЫ
За последние три года в России практически все команды с классической
схемы 4+4+2 перешли на голландские 4+3+3 с разными вариациями типа
4+5+1. В том числе и «Спартак», с которым работал Станислав Черчесов.
- Голландское влияние Адвокаата и Хиддинка? Или суровая необходимость?
- Я работал уже во многих командах и могу сказать,
что фраза «наличие игроков определяет игровую схему» - это не банальность
и отговорка, а действительность. Возьмем тот же «Спартак». «Серебро»
мы выиграли со схемой 4+4+2. Потому что грешно, имея в составе таких
форвардов, как Павлюченко и Веллитон, в середине поля -находящихся
в порядке Моцарта и Титова, а на краях - живых и здоровых Быстрова
с Торбинским, играть как-то иначе. Но как только кто-то из них выпадал,
приходилось передергивать состав, отправлять на фланг Веллитона
и что-то еще выдумывать. А потом я бы все-таки не смешивал в одну
кучу 4+5+1 и 4+3+3. Когда мы играли в пять полузащитников, у нас
чаще всего только один из них был ярко выраженного оборонительного
плана, а еще двое центральных несли прежде всего атакующие функции,
так что крайним приходилось больше внимания уделять защите. В схеме
4+3+3 у нас все трое центральных – Ковач, Моцарт и Шишкин – были
в основном сосредоточены на обороне. И это давало возможность крайним
нападающим - Быстрову и Баженову реже садиться к своим воротам,
а при обороне встречать соперника намного выше. В общем-то, нормально
получалось. Не топ-класс, но все футболисты тогда поняли, что от
них требовалось, и игра меня устраивала.
- Ключевой при этой схеме считается позиция опорного полузащитника.
Обзовем для ясности – позиция Тимощука. Складывается впечатление,
что «Тимощуков» в стране острая недостача. В том числе не было подобного
исполнителя и у вас в «Спартаке».
- Все трое центральных должны быть и физически отменно готовы, и
в плане тактики ясно понимать, что от них требуется. Возможно, нужное
количество подобных исполнителей - это самое слабое место схемы
4+3+3. Мало того, что каждый из них должен четко перекрывать зоны,
уметь осознать, когда нужен тактический фол, когда необходимо подстраховать
партнера, так еще они должны принимать участие в развитии атаки.
Такие опорные не только у нас редкость – они везде штучный товар.
- Вы в «Спартаке» возлагали надежды на Моцарта. Разброс мнений об
этом игроке феноменально полярный – от очень уважительных отзывов
до полного пренебрежения. Вы разгадали для себя загадку Моцарта?
- Он довольно квалифицированный футболист. Со своими плюсами и минусами.
Главный минус – скорость. Ну а то, что человек умел обращаться с
мячом, всегда занимал верную позицию, умел придержать мяч, правда,
вот это «придержать» не всегда шло на пользу команде, и наши атаки
теряли в динамике. Но это был стратегически важный игрок для нашей
команды, и у меня к Моцарту было не много претензий. Как в игровом,
так и в бытовом плане. Он… (пауза) достойный человек.
- Сейчас в цене больше те тренеры, которые прежде всего являются
психологами. Те, которые могут создать в команде благоприятную атмосферу,
а для игроков найти дополнительную мотивацию, не связанную с материальными
благами. Согласны?
- Это во все времена было, не только сейчас. Но давайте определимся,
что такое «благоприятная атмосфера». Есть благоприятная атмосфера
для того, чтобы вместе, хорошей компанией провести время – потренироваться
в легком режиме, поулыбаться друг другу, сказать пару комплиментов,
послушать несколько анекдотов и разойтись. А есть благоприятная
атмосфера для достижения результата. Это совершенно разные вещи.
В той команде, в которой нет конфликтов, чаще всего нет и результата.
Если вы делаете команду для решения турнирных задач, значит, там
у вас собраны личности. которыми надо управлять, грамотно готовить,
которых надо нацеливать, на амбиции которых иногда нужно давить.
Все это для того, чтобы они были в нужном психологическом тонусе.
Бывают моменты, главный тренер, и я это делал, должен вызывать огонь
на себя – ценой личных отношений встряхнуть футболистов. То есть
искусственно создавать в команде управляемые конфликтные ситуации.
- Например?
- Например, вывести игрока из основного состава и перевести его
в дубль, отправить на трибуну. Конфликтная ситуация? Еще какая!
Но у каждого игрока, если он хочет чего-то добиться, должна быть
самомотивация. И если она у него есть, значит, он постарается доказать
тебе, себе и всем вокруг, что он заслуживает большего. В итоге ты
получаешь запредельно мотивированного футболиста.
- Работало? С Романом Павлюченко, отправленным на время в дубль,
была та же история?
- Да. Вспомните, как он заиграл после этой ссылки. Но должна быть
и система поощрения. Ты отрабатываешь на поле по полной программе?
Ты тащишь команду за собой? Вот тебе лучшие условия контракта. А
если речь идет о нематериальных стимулах - вот тебе капитанская
повязка. Для многих это тоже стресс – быть капитаном. Но этот стресс
может помочь лучшим образом отнестись к своим обязанностям.
- Вам у каждого игрока удавалось найти кнопку, надавив на которую,
можно достичь требуемого результата?
- Нет ни одного человека, который бы делал все правильно и во всех
ситуациях. Я не исключение. Старался, чтобы удавалось. Но все люди
разные, все – личности. Так что это сложный фарватер.
ЧЕРЧЕСОВ-ТРЕНЕР И ЧЕРЧЕСОВ-ЧЕЛОВЕК
Черчесов знаменит своими крылатыми фразами. Известное «Меня зовут
Станислав Саламович. По-русски будет - Приветович» - из их числа.
- Экспромт или заготовка?
- Это же было на пресс-конференции. Там не бывает заготовок. Ко
мне обратились, перепутав отчество, я поправил, чтобы запомнили.
Если фраза пошла в народ, значит, получилось удачно.
- Как много экспромта в вашей работе? К примеру, перед непростой
встречей с тем или иным футболистом вы выстраиваете схему разговора
с ним?
- Она очень приблизительна. У тебя есть конкретная цель – донести
свое понимание ситуации для игрока. В этом вся подготовка. Когда
же он сидит перед тобой, ты видишь его глаза, его реакцию, тогда
нужные слова приходят сами. Я стараюсь быть максимально открытым
с футболистами. Если же у тебя будет какой-то план разговора, игрок
может почувствовать фальшь, и будет только хуже. Разговор с главным
тренером один на один уже, как правило, вызывает напряжение. Снять
его полностью невозможно, но минимизировать необходимо. Здесь нужно
действовать по ситуации. Заранее подготовленные слова не способствуют
доверительным отношениям.
- Самый сложный разговор с игроком? С каким чувством вы его вспоминаете?
- Сложности ты создаешь себе сам. Например, если неправильно выберешь
время для разговора. Цель - чтобы тебя поняли. Чтобы разговор пошел
на пользу игроку, команде и главному тренеру. Если чувствуешь, сегодня
не идет, лучше отложить на завтра. Так тоже было. Ситуацию можно
усложнить и тем, если чего-то не знаешь – не в курсе каких-то обстоятельств.
И в этой ситуации мне тоже довелось побывать.
- Какие слова больше действуют на российских игроков, а какие на
иностранцев? И вообще существует ли сейчас разница в менталитетах?
- Я родился здесь, а на Западе прожил пятнадцать лет. Для меня не
было проблемы в том, чтобы переключиться, и часто это происходило
автоматически. Особенности какие-то есть. Но они несущественны.
Главное, чтобы требования были одинаковы ко всей команде.
- «Я с Фатхи с того момента, как он появился в команде, ни разу
не говорил на немецком», - тоже ваша фраза. Действительно так?
- До абсурда не доходило. При разговоре один на один мы конечно
же общались на немецком. Но с командой я говорил только на русском.
Это было нужно прежде всего тому же Фатхи – он не должен был себя
чувствовать вне команды, а команда должна была его воспринимать
как свою часть. А кроме того, так у него было больше стимулов учить
русский.
- Вы как-то сказали, что есть Черчесов-тренер и Черчесов-человек.
В чем они различны?
- Черчесов-человек воспринимает окружающих его людей такими, какие
они есть, оставляет за ними абсолютное право быть такими и не стремится
их менять. Одна из задач Черчесова-тренера - изменить к лучшему
своих футболистов, развить их сильные качества и нивелировать недостатки
- Что может сделать Черчесов-тренер из того, что не может себе позволить
Черчесов-человек?
- Если коротко, я чувствую себя не вправе обсуждать какие-то качества
людей, их недостатки, в том числе и с ними самими. С футболистами
я должен это делать.
ДЕЛА ДОМАШНИЕ
Черчесов, удобно расположившись на диване холла одного из московских
отелей, откровенен, но в меру. И старается обходить острые углы:
«Давайте на этот раз без этих вопросов: кто, когда и за что в «Спартаке»…
А то у меня создается впечатление, что я в последнее время даю разным
изданиям одно и то же интервью».
- Вам в вину ставят несколько иносказательную манеру общения. Иногда
вы предпочитаете только намекнуть на что-то, чем сказать прямо…
- Футбол – все-таки интеллектуальная игра. Люди, в нее играющие,
должны развиваться. Ты можешь рассказать все «от» и «до» и разжевать
полностью. Но этим ты убиваешь личность. Но будет лучше, если какую-то
часть - процентов двадцать - футболист додумает сам. В этом тоже
часть импровизации.
- Как-то вы сказали: «В некоторых вопросах у меня есть только белое
или черное, серого цвета нет». На какие вопросы вы отвечаете только
«да» или «нет»?
- И меня спрашивали: готов или нет? И у меня были ответы «да» и
«нет». Так же мне всегда хотелось знать от футболистов, готов он
играть или нет. Если же мы берем жизненные темы… Если человек предает
лично меня, я готов это простить. Предательство же коллектива, идеи
- для меня однозначный черный цвет, однозначное «нет», здесь я однозначно
смотрю черно-белый телевизор.
- Есть люди, которых вы можете назвать своими врагами?
- (После паузы.) Не думаю. Может быть, они есть, но я о них не знаю.
- Считает ли кто-то вас своим врагом?
- Тоже не знаю. С другой стороны, если у кого-то со мной проблемы,
я стараюсь сначала посмотреть на себя, спрошу самого себя, почему
сложилась такая ситуация? Что, может быть, я неправильно сделал.
Потом буду уже выяснять претензии другой стороны. Это, кстати, и
тренерской деятельности касается. Сначала сам себя спросишь, что
ты неправильно как тренер сделал, что твой игрок тут ошибся. А потом
с него можно спрашивать.
- В футболе есть политкорректный заменитель слова «враг» - «недоброжелатель».
Его хотя бы раз употребил чуть ли не каждый российский тренер. В
футбольном мире действительно так часто друг другу не желают добра?
- В этой жизни ничего исключать нельзя. Я не хочу сказать, что я
не в этом мире живу, но я не замечал такого. Обычно соперничество
не выходит за рамки футбольного поля. Иногда, конечно, бывает, что
читаешь какую-то критику, не находишь там рационального зерна и
задумываешься, к чему все это. В любом случае я старюсь все воспринимать
нормально и делать выводы. Но я нормальный человек, само собой,
не хочу, чтобы меня по заказу хвалили или тем более по заказу ругали.
- Вы в последнее время часто становились героем чужих интервью.
Иногда вам даже посвящали целые главы в книгах. Читаете?
- Мне сказали, но сам не читал. А интервью… Я прекрасно помню тех
людей, которые потом дают эти интервью или пишут книги, какие были
отношения. Но после, конечно, пересматриваешь, начинаешь анализировать:
во мне ли причина или в них, кто высказывается.
- Неужели не возникало желания хоть раз жестко ответить? Или в крайнем
случае один на один выяснить отношения с авторами?
- Я доиграл до 40 лет, потом стал тренером. Конечно, у меня были
разные отношения со многими тренерами, футболистами. Разногласия,
может быть, тоже. Томов на двадцать хватило бы рассказов. Но умение
понять, возможно, простить мне всегда казалось более ценным. И к
решениям руководства, пусть они мне могут и не нравиться, я всегда
стараюсь относиться уважительно. Хотя бы потому, что хочу, чтобы
и к моим решениям тоже было уважение и понимание. Потом есть некоторые
принципы. Когда работаешь в клубе, обсуждается много важных вопросов,
в том числе и финансовых, селекционных. Вот я ушел из «Спартака»,
но, поверьте, ни одного из тех футболистов, что клуб просматривал,
оценивал, я никому на сторону не сдал. Хотя звонки с вопросами такого
рода поступали. Моя позиция простая: то, что ты узнал в клубе, должно
остаться в клубе, плюсы это или минусы. Чтобы тебя пускали в дом,
все дела этого дома, уходя, ты должен оставлять на месте.
А выяснять отношения… Я лет тридцать назад вышел из этого возраста.
Хотя иногда с ностальгией вспоминаешь о тех временах, когда все
проблемы можно было решить с глазу на глаз.
- Вы любите говорить, что для тренера важно быть толстокожим до
такой степени, чтобы слон завидовал. Вас что-то сейчас может вывести
из себя?
- По-моему, это никому еще не удавалось. Когда играешь вратарем
за известнейший клуб или сборную – это отличная школа психологии.
Допускаешь какую-нибудь оплошность минуте на двадцатой, а играть-то
еще полтора тайма. Хочешь не хочешь, а играть ты должен не просто
хорошо, но намного лучше. Это отличный тренинг. А толстокожесть,
она нужна для принятия непопулярных решений и, возможно, иногда
резких слов. Но футболисты понимают их необходимость. Чем больше
времени проходит, тем это понимание четче и яснее. Мы же общаемся.
Недавно виделись с Павлюченко и с Егором (Титовым. – Ред.). Хорошо
пообщались. По прошествии времени взгляд на тренерские решения у
игроков, болельщиков и руководства клуба меняется.
- Лучшая команда, в которой вам приходилось играть?
- Чаще вспоминаются те тренеры, которые приводили тебя к медалям,
и те команды, с которыми ты брал трофеи. Возможно, это и несправедливо.
Но я всегда выделял «Спартак» образца 1995 года. Помните, когда
мы выиграли все матчи в группе Лиги чемпионов? И «Тироль», с которым
мы три раза подряд выиграли чемпионат. Причем в последний год мы
играли за спасибо – без зарплат и премиальных. Но команда была настолько
ментально сильная и лидеры в ней настолько целеустремленные, что
мы не могли не стать чемпионами.
- Вы бы хотели тренировать такую команду?
- Такую команду в подарок не получишь. Вот сделать такую команду
самому – это почетно, приятно и интересно.
