На базе армейцев в Ватутинках корреспондент "Спорт-Экспресса"
побеседовал с вратарем ЦСКА и сборной России по футболу Игорем Акинфеевым.
НАМОЛЕННЫЕ ИКОНЫ
Когда я вижу, как армейский вратарь концентрируется перед игрой
- опустив голову и словно бы отстранившись от всех, - мне кажется,
что в эти минуты он устанавливает контакт с высшими силами.
Зная, что Игорь - верующий, я спросил у него, часто ли он ходит
в церковь.
- Часто, - ответил Акинфеев. - Хожу в храмы, где есть намоленные
иконы, то есть такие, на которые люди молились в течение столетий.
Там ощущается особая духовная сила. Таких мест много. Например,
в подмосковном Дзержинском есть Свято-Никольский Угрешский монастырь,
основанный еще Дмитрием Донским в честь победы в Куликовской битве.
Посещение таких храмов - важная часть и моей личной, и моей профессиональной
жизни. На меня смотрит много людей, а так как каждый человек - в
какой-то мере энергетический вампир, то от этого устаешь. В церкви
же я ощущаю приток сил. Я прихожу туда не для того, чтобы попросить
у Господа: дай, мол, мне побольше денег или чего-то еще. Я иду в
церковь, чтобы помолиться за моих родных и близких, и мне там хорошо...
- Вера в высшие силы, видимо, укрепляет и вашу веру в себя?
- По гороскопу я Овен, поэтому если у меня что-то не получается,
то я, как и полагается Овну, упрусь рогом и буду идти вперед, круша
все. И если даже цель будет чем-то скрыта от меня, все равно добьюсь
своего.
Я быстро забываю о своих ошибках и не испытываю особой нужды в сочувствии
посторонних. В обычной жизни для меня дороже всего поддержка моих
родных, в футболе - главного тренера. Если он не сажает тебя на
лавку и не напоминает о промахах, то до тебя быстро дойдет: тот
эпизод прошел и возвращаться к нему незачем. Если же будешь зацикливаться
на неудачах, тебя быстро сотрут в порошок, а на твое место найдут
другого - претендентов ведь более чем достаточно.
- На поле вы постоянно выступаете в "разговорном жанре"…
- Просто стоять и молчать не могу: футбол - такая игра, где за одну
секунду все может перевернуться. Не забили мы - забили нам. Находиться
в таком напряжении очень нелегко. Вот и стараешься все время как-то
помочь товарищам, подсказать им, что сделать в той или иной ситуации,
хотя сам-то, окажись на их месте, вряд ли сыграл бы лучше. Но иначе
и быть не может. Если ты любишь футбол и играешь не ради того, чтобы
набить карманы и уехать куда-то, то эмоции сдержать не сможешь.
- Вы всегда полностью выкладываетесь на тренировках?
- Как вам сказать... Есть люди, которые могут целый день выполнять
вратарские упражнения, без устали бегать и прыгать. Но когда вступают
в игру, у них все получается хуже, чем на тренировке. Что же касается
меня, то тренироваться мне нравится, но тренироваться помногу я
не люблю. На сборах пять-шесть упражнений - для меня предел. В игре
же чувствую себя совершенно по-другому и с первой до последней минуты
действую раскрепощенно и осмысленно.
Но иногда происходит нечто необъяснимое. После какого-нибудь коварного
удара или рикошета ты падаешь или прыгаешь, вытягиваешь руку, стараешься
отбить мяч, но сам уже понимаешь, что сделать ничего не сможешь
- сейчас он влетит в ворота. И вдруг чувствуешь, что мяч касается
твоей перчатки и в то же мгновение улетает в сторону!
Для того, кто следит за игрой на экране телевизора, - ничего особенного.
В самом деле, что удивительного в том, что вратарь прыгнул и отбил
мяч? Но я-то в тот момент ощущаю, что какая-то сила вытолкнула меня
к мячу. И хотя прыжок не получился, я все же дотянулся до него кончиками
пальцев - и отбил! Объяснить, как это произошло, я не в состоянии.
КИРПИЧ ИЗ ОКНА
- А в повседневной жизни вам вратарская интуиция когда-нибудь помогала?
- Да, такие случаи были. Однажды возвращался домой, а у нашего подъезда
мальчишки играли в футбол. И вдруг то ли почувствовал, то ли краем
глаза увидел, что сверху что-то летит. Видимо, кому-то из жильцов
не понравилось, что мальчишки кричат у него под окном. Он взял да
и швырнул вниз кирпич - как раз туда, где оказался я. Каким-то чудом
успел чуть-чуть отклониться - опоздай на мгновение, кирпич угодил
бы мне в голову.
- А о том, что собой представляют люди, вас окружающие, вы догадываетесь
с такой же быстротой?
- Мне кажется, что хорошо разбираться в людях я стал лет с пятнадцати,
когда начал подходить к взрослому футболу. Не знаю, откуда у меня
это. Впрочем, может быть, такую способность пробудили во мне те
знакомые, которые, заняв у меня деньги, забывали потом их отдать.
- Ваши поклонники порой упрекают вас в том, что вы редко улыбаетесь
и не спешите раздавать автографы…
- Я знаю об этом. Многие болельщики пишут в интернете, где у меня
свой блог: почему, мол, у тебя такое строгое лицо и ты почти никогда
не улыбаешься? Но как я должен себя вести после игры, когда ко мне,
скажем, подходят сто девочек, чтобы пообщаться и сфотографироваться?
Неужели буду стоять перед ними и как дурачок всем улыбаться? Они,
к сожалению, не понимают, что перед ним уставший человек, которому
сейчас не до улыбок.
- Пловец Владимир Сальников, победивший на московской Олимпиаде
на дистанции полторы тысячи метров, однажды сказал мне: "Я
тогда так устал, что, если бы нужно было проплыть еще три метра,
я бы утонул". А что такое усталость вратаря?
- Об этом рассказать трудно, но я попробую. Шел 2003 год. В Киеве
впервые разыгрывался турнир памяти Валерия Лобановского, и Валерий
Георгиевич Газзаев доверил мне место в воротах, хотя в чемпионатах
России я за ЦСКА к тому времени не сыграл еще ни разу. Встречались
с "Шахтером", игра закончилась нулевой ничьей, а в серии
пенальти мы уступили. Когда приехал в гостиницу, было такое ощущение,
что я абсолютно пуст: не осталось ни сил, ни эмоций. Даже на ужин
не пошел. Не мог ничего делать. Успел только снять костюм, упал
на кровать и уснул. Проснулся часов в 11 утра - и по-прежнему чувствовал
себя уставшим. Потом было взвешивание, и оказалось, что я потерял
три с половиной килограмма.
- В свободные часы любите, наверное, на диване полежать?
- Не отказываю себе в этом, так как график у нас сумасшедший и,
конечно, очень устаешь. Но в свободное время я не только на диване
лежу. Очень люблю природу, особенно нашу, русскую. И когда выдается
свободный день или полдня, беру своего водителя, и мы едем куда-нибудь
в лес. Мне кажется, нет ничего лучше, чем лес, река и тишина. Расставляем
палатку, достаем мангал и жарим шашлык. Когда смотрю старые фильмы
и вижу в них такие вот русские пейзажи, хочется прыгнуть в экран
и оказаться где-то в 70-х годах, хотя меня тогда и на свете-то не
было.
- А вот пойти куда-нибудь на дискотеку вы, судя по всему, не можете:
болельщики и болельщицы вас там просто разорвут.
- Я и тогда, когда не был известным, не ходил ни на дискотеки, ни
в стриптиз-бары. Мне это не по душе. Не привлекает меня та "свобода"
в отношениях, которая многим так нравится. Сейчас я близко общаюсь
только с одной девушкой. Ее зовут Валерия, и для отдыха мы выбираем
другие, более спокойные места.
"ШКОЛЬНИК" НА ДВОИХ
- В вашей коллекции много наград, завоеванных в составе ЦСКА и сборной.
Но не порождают ли они в вас ощущения того, что вы - обладатель
неких не подвластных времени ценностей, которые гарантируют вам
безоблачное будущее?
- Эти награды мне очень дороги. И мне нетрудно представить, как,
став дедушкой, я буду сидеть у камина, перебирая свои медали и вспоминая
те годы, когда был востребован и когда болельщики обожали меня за
то, что я дарил им радость... Приятно ведь на старости лет сознавать,
что жизнь ты прожил не зря.
К этой коллекции мне, конечно же, хочется добавить что-то еще. Не
потому, что это принесет мне какие-то особые материальные блага
- повышенную пенсию, например. Мне это необходимо для того, чтобы
с уважением относиться к самому себе. Когда человек говорит себе:
"У меня уже все есть, и больше мне ничего не надо", -
на этом он как профессионал заканчивается. В любом деле, не только
в футболе.
- Когда-то Игорь Симутенков уверял меня, что мяч порой может стать
одушевленным и либо помочь футболисту, либо наказать за нерадивость.
- На этом свете все может быть. Ударил больно по мячику - он отлетит
и в следующий раз к тебе не придет. Шучу, конечно... Но иногда одушевленными
становятся и штанги с перекладиной, помогающие отбить мяч, и он
сам, когда не залетает в ворота, хотя ему вроде уже и деваться-то
некуда.
- Я читал, что на первую тренировку вас привели, когда вам было
четыре года. Видимо, вы были лишены многих детских радостей?
- Но этому причиной не только футбол. Всем детям хочется зимой кататься
на санках, летом - на велосипедах, а в каникулы - гулять и развлекаться.
Однако не всем это удается. У нас с братом (он старше меня на три
года) был на двоих один велосипед "Школьник". Катались
по очереди: день - он, день - я. Но потом велосипед сломался, а
купить новый было не на что. Родители зарабатывали немного: отец
работал шофером на фуре, мама - воспитательницей в детском саду.
Основным блюдом у нас изо дня в день были "ножки Буша",
купленные на рынке. Но так тогда жила, наверное, половина России…
ЛУЖНИКИ И ЧЕРКИЗОВО
- Много лет назад нападающий "Спартака" Владимир Бесчастных
сказал мне: "На чемпионате мира я готов был бы сыграть даже
бесплатно".
- Меня это не удивляет. Я, например, тоже готов многим пожертвовать,
лишь бы вновь оказаться на чемпионате Европы или попасть на чемпионат
мира. Думаю, там даже те, кто проигрывает в финале, получают огромное
удовольствие. Играть перед десятками тысяч зрителей, зная, что за
тебя болеет вся Россия, - это счастье, которое невозможно выразить
словами. Мне очень жаль, что в прошлом году, когда играли на чемпионате
Европы, мы не видели того, что творилось в Москве и других городах.
Мне бы так хотелось окунуться в ту атмосферу всеобщего счастья и
единения!
- Когда вас на стадионе приветствуют тысячи зрителей, чувствуете
ли, что их энергия добавляется к вашей?
- Чувствую, но только на тех стадионах, где публика сидит рядом
с футбольным полем. Когда играем в Лужниках, там может собраться
чуть ли не сто тысяч, а впечатление такое, будто их человек двести.
Да, я и там слышу гул трибун, крики зрителей, однако излучение их
энергии до меня не доходит. А вот на "Локомотиве" чувствую,
как меня переполняет энергия, исходящая от наших болельщиков. Совершенно
нереальное ощущение!
В прошлом году, когда в финале Кубка страны мы играли в Черкизове
с "Амкаром", все решалось в серии пенальти. И судья выбрал
ворота, за которыми сидели фанаты ЦСКА. Владимиру Габулову, стоявшему
тогда за "Амкар", конечно, хотелось, чтобы били в другие
ворота. Я же, ощущая за спиной армию наших болельщиков, не сомневался,
что обязательно возьму хотя бы один мяч. И взял - от Дуймовича.
Еще один амкаровец, Дринчич, промахнулся, и в итоге мы серию выиграли
- 4:1.
- Вратарь, видимо, должен думать и о том, какое впечатление производит
на соперников?
- Если он начинает с потерянным видом смотреть вправо-влево, ему
можно забить даже с центра поля. Если же стоит как стена и даже
после ошибки не теряет уверенности в себе, это вселяет в атакующих
сомнение. У них ведь какая психология? Надо как можно быстрее забить!
И вот начинается спешка, нападающий раз за разом бьет мимо, нервничает,
а тут еще вратарь отбивает трудный мяч. После этого в голове у форварда
только одна мысль: "Да что же это такое! Этого вратаря не пробить..."
Такой игрок уже не опасен, его словно и нет на поле.
ПРОВЕРКА
- 6 мая 2007 года в Ростове вы получили тяжелую травму - разрыв
крестообразной связки левого колена. Понятно, что вам было очень
нелегко пережить это и вернуться в футбол. Но, может быть, в том
драматическом событии было и что-то полезное для вас? Недаром ведь
говорят, что нет худа без добра...
- Доля истины в этом, наверное, есть. С тех пор, как я начал играть
в основном составе (а мне тогда было семнадцать), впервые получил
возможность отдохнуть. До этого и в ЦСКА, и в молодежке, и в сборной
страны я постоянно слышал слово "надо". И оно, казалось,
навсегда засело в моем сознании. Когда узнал, какой диагноз поставили
мне врачи, подумал: "Ну, все. Приехали..." Потом, после
операции, нужно было закачивать ногу, а на это требуется не два
дня, а месяца четыре как минимум.
Как мне сейчас кажется, это было испытание, через которое я должен
был пройти. Если тебе дается вратарский дар, это не значит, что
ты сможешь тысячу матчей сыграть на ноль, не получив ни единой царапины.
Такое испытание - проверка на прочность и твоей психики, и организма,
и тех людей, которые тебя окружают. У меня до травмы было много
друзей, но когда моя карьера оказалась под вопросом, половина из
них отсеялась.
- Не верили, что вы сможете восстановиться?
- Ни для кого не секрет, что среди футболистов вообще и среди вратарей
в частности существует соперничество. И, наверное, кому-то хотелось,
чтобы Акинфеева не было ни в ЦСКА, ни в сборной России. Не забыли
меня и болельщики других команд, которые писали в интернете: "Молодец,
что сломался. На свой уровень он уже не вернется". Таких злых
высказываний было немало, хотя я никому не делал и не собираюсь
делать плохого.
Когда же мне удалось все преодолеть и я, как мне кажется, стал играть
даже лучше, чем раньше, испытал большое удовольствие. Значит, и
этим обязан травме.
- Говорят, что вратарь, как и музыкант, должен прежде всего беречь
руки.
- Я не раз это слышал. Но, оказывается, можно повредить и ногу.
- Наверное, даже вратарю среднего класса необходим особый талант.
А можно ли достичь высот в вашем деле самостоятельно, без помощи
тренера?
- Нет. Если даже ты самородок, технические пробелы лишат твою игру
стабильности. Такого спортсмена надо переучивать, но в 18 - 20 лет
это уже бесполезно. Ребенком меня тренировал Юрий Пшеничников, потом
со мною занимались Владимир Астаповский и Ринат Дасаев. А в 16 лет
попал к Вячеславу Викторовичу Чанову. Это тренер, который не гоняет
вратарей, заставляя их без конца прыгать по "девяткам".
Он дает именно те упражнения, которые помогут тебе правильно действовать
в игре. Я благодарен судьбе за то, что у меня такой тренер, и хочу,
чтобы он и дальше со мною работал. С Вячеславом Викторовичем мне
очень комфортно, а вот когда я приезжал в разные сборные, то иногда
не мог заставить себя тренироваться с полной самоотдачей. То, что
предлагали тренеры - а среди них были и знаменитости, - мне не подходило.
Это не мое.
- А кто сейчас тренирует вратарей главной команды страны?
- Такого тренера в сборной нет, и, может быть, поэтому, как мне
кажется, ее вратари стали лучше играть. Чтобы подготовиться к официальной
игре, нам дается максимум 5 - 6 дней. Мы опытные люди и знаем, что
и как делать. А когда тренер начинает долбить по тебе с двух метров
или придумывает что-либо еще в этом роде, работа - для меня по крайней
мере - превращается в ад.
БУДЬТЕ НЕЖНЕЕ
- Нет такого вратаря, который не совершал бы ошибок. И порой одна
такая ошибка может сломать человека и перечеркнуть всю его карьеру,
как было, например, с Александром Филимоновым.
- Могу сказать, почему это произошло. После того как он пропустил
мяч от Андрея Шевченко, лишивший Россию поездки на чемпионат Европы,
Филимонова в нашей неудаче винили все - и болельщики, и специалисты.
Поддерживали только родные и близкие, а вот партнеры оставались
в стороне. Ему же тогда была необходима всеобщая поддержка, но он
ее не получил. Может быть, из-за этого и сломался - как не сломаться,
если тебя ругает чуть ли не вся страна? К сожалению, так у нас принято...
- А вас неудачи надолго выбивают из колеи?
- После поражений, конечно, начинаешь и в себе копаться, и с партнерами
обсуждать тот момент, когда нам забили гол. Но проходит час-другой,
и я об этом забываю. На следующий день мы отдыхаем, а затем вновь
приступаем к тренировкам, во время которых моделируем и те ситуации,
в которых были допущены ошибки.
- Можно ли, зная особенности манеры того или иного нападающего,
предугадать, как он будет действовать в очередном матче?
- Вероятность крайне мала. Вчера, например, он не забил с сорока
метров, а завтра забьет. Разве можно угадать это до встречи? И к
пенальти тоже нельзя подготовиться заранее. Александр Кержаков,
например, чаще всего бьет вправо, однако в матче с ЦСКА может направить
мяч влево. Так есть ли смысл изучать видеозапись того, как он пробивает
одиннадцатиметровый?
- Вас когда-то упрекали в излишней эмоциональности…
- Я и в самом деле очень вспыльчив. Даже когда был ребенком, не
мог смолчать, если тренер начинал на меня покрикивать. Да, он, конечно,
имеет право выразить недовольство, но я не люблю, когда это делается
на публике. Можно ведь пригласить спортсмена к себе в кабинет и
поговорить с ним один на один. Ну, такой вот я упертый Овен...
Если мне не нравится человек, я сразу ему скажу, что общаться с
ним не хочу. Все, мол, ты обо мне забыл, я - о тебе. Но если человек
подходит ко мне с добрыми намерениями, а не для того, чтобы покататься
на моей машине или занять денег, я догадываюсь об этом еще до того,
как он что-то скажет. И такие люди мне интересны.
- А вас когда-нибудь обманывали?
- Слава Богу, не так часто, как некоторым хотелось бы, хотя кое-какие
денежные потери я и понес. Неприятно, конечно, но не трагедия. Я
ведь не коплю деньги, не солю их и не вижу ничего особенного в том,
чтобы кому-то помочь.
- Вы когда-нибудь испытывали чувство стыда?
- Это чувство приходит тогда, когда человек врет.
- Знаете это по собственному опыту?
- Да. Такое бывало в детстве. Однажды мы с братом разбили лампу,
а денег на новую не было. Ну, мы и начали сочинять: дескать, птичка
пролетела, крылышком задела, лампа упала и разбилась. Родители,
конечно, поняли, что мы это придумали, а нам потом было стыдно.
- В чем ваше самое большое желание?
- Я хочу, чтобы наши люди перестали быть злыми. Надоело уже смотреть
на то, как злятся и нервничают водители, вымещая агрессию друг на
друге, на все эти скандалы, которые зачастую возникают из ничего...
Мне порой хочется сказать москвичам: будьте добрее, нежнее, сплоченнее.
Но я понимаю, что они вряд ли меня услышат.
...Незадолго до встречи с Акинфеевым я беседовал с тренером армейских
вратарей Вячеславом Чановым и запомнил его слова: "Голкипер
обязательно должен быть порядочным человеком. Внимательность и благожелательность
- тоже вратарские качества". Наверное, Чанов прав. И, может
быть, всем нам, вне зависимости от того, чем мы занимаемся, следует
учиться у наших вратарей этим качествам, которых нам так сегодня
не хватает.
