Андрей Пятницкий
— звезда «золотого» «Спартака» образца девяностых, в последнее время
пропал из поля зрения болельщиков. Удалось пообщаться с Андреем
Владимировичем в турецком Белеке, где он проходил стажировку ВШТ.
О своей учебе, о том, чем он занимался в последнее время, о московском
«Спартаке» Пятницкий рассказал в интервью «Спорту».
Тренерский опыт пока скуден
— Андрей Владимирович, в последнее время вы были не на виду в отличие
от других бывших спартаковцев. Чем занимались?
— Надо сказать, что пока тренерский опыт у меня скудный. Я поработал
семь месяцев в Оренбурге с командой второй лиги «Газовик». Но, честно
говоря, мне не понравились подход к делу руководства и условия тренировочного
процесса, я не видел перспектив, не видел возможности что-то создать
и идти дальше. В 2006-м работал с подольским «Витязем» — тоже во
второй лиге, но и это ведь опыт, который, безусловно, пригодится
в дальнейшем.
— Многие бывшие игроки подались в комментаторы — Талалаев, Леонченко,
Ананко… У вас не было таких предложений?
— Мне периодически звонят из газет, просят высказать мнение о какой-нибудь
игре — это я могу. А прийти на телевидение и прокомментировать матч
не смогу — мне на работе хватает аналитики. Я лучше приду домой
и просто посмотрю футбол, получу от него удовольствие. А потом уже,
после матча прокомментирую, если попросят.
— Как проходит учеба в Высшей школе тренеров?
— Конечно, в физическом и моральном плане очень тяжело, потому что
поступает много интересной информации, и, когда наступает пауза,
стараешься все это переварить, разложить по полочкам. Но все очень
интересно. И, будем говорить, очень хорошо, что я поступил на эти
курсы и выйду отсюда с более обширными и точными знаниями.
Футболиста в себе убил
— Как приняли решение пойти в ВШТ?
— Эту идею я вынашивал не один год, но именно сейчас поступить заставила
ситуация. Дело в том, что я тренирую ребят 1994 года рождения, и
без специальных знаний рассчитывать на какой-то результат очень
сложно. Одним словом, очень рад, что все так сложилось.
— Какие аспекты учебы вам более интересны — чисто футбольные прикладные
моменты или психологические тонкости работы тренера?
— Каждый предмет интересен по-своему. Наверное, не секрет, что тренер
является и психологом. Поэтому узнаю много интересных вещей и с
этой точки зрения, и с точки зрения педагогики.
— Какие-то интересные индивидуальные задания у вас были?
— Было задание, да. Мы провели тренировку, разобрали ее все вместе.
Было что-то правильное, было что-то ошибочное. Самое главное здесь
— момент общения, разбора совместного. Это идет на пользу и тем,
кто проводил тренировку, и тем, кто в ней участвовал.
— Сложен ли для вас был или остается до сих пор момент перехода
из игроков в тренеры?
— Когда только начинал тренерскую деятельность, понимал, что нужно
привыкать к тому, что ты уже не футболист, а тренер. Чувствовал,
что совершаю ошибки, потому что в какие-то моменты я мыслил как
футболист. Сейчас же я, можно так сказать, убил в себе футболиста,
сейчас я тренер. Даже когда был игроком, понимал, что тренер имеет
свое видение, и старался выполнять задания, которые он давал мне.
Ну а с тренерской позиции — надо, чтобы моя команда играла именно
так, как я хочу, а не так, как хочет Иванов, Петров, Сидоров…
— Много получили от бесед с тренерами, с которыми встречались? С
тем же Слуцким, например?
— Ну мы все здесь взрослые люди и прекрасно понимаем, что Слуцкий
встречался с нами под конец сбора. И понятно, что и как тренер,
и как человек Леонид Викторович очень устал, но по его глазам было
видно, что, если бы не какие-то сиюминутные обстоятельства, этот
диалог мог бы продолжаться до утра. Потому что было много вопросов
и много интересных, исчерпывающих ответов. Сколько раз ни общаюсь
со Слуцким, всегда получаю удовольствие. Потому что человек знает,
о чем говорит, и говорит так, что понятно.
— Кому из тренеров вам особенно хотелось бы задать вопросы?
— У каждого тренера какой-то свой конек, своя методика. Везде интересно,
и каждый тренер, наверное, по-своему прав. А прав он или нет — показывает
место в таблице, которое занимает его команда. И вообще, работа
тренера — это творчество. И кто во что верит, то и пытается показать
на футбольном поле.
— Иностранные тренеры — Адвокат, Лаудруп, Хиддинк — много, на ваш
взгляд, приносят в российский футбол?
— Думаю, любой вносит свою лепту в развитие футбола. Так что, полагаю,
ничего страшного в том, что приезжают иностранные специалисты, тем
более такие, как Адвокат или Хиддинк — люди, которые доказали свою
состоятельность. Думаю, это только на пользу.
С Карпиным дружим семьями
— Вы лично как тренер ставите себе цель? Может, мечтаете когда-нибудь
возглавить «Спартак»?
— Думаю, ответ будет довольно банален: если я когда-нибудь возглавлю
«Спартак», то буду самым счастливым человеком на тот момент.
— Даже так?
— Да, но для этого надо очень много сделать — научиться, набраться
опыта…
— С новым спартаковским руководством поддерживаете отношения?
— Да, во-первых, мы вместе играли и с Карпиным, и с Поповым, и с
Ледяховым. У нас был в то время очень дружный коллектив, ну и на
протяжении всего этого времени мы дружим семьями. И отношения, сложившиеся
у нас, когда мы играли, остались и сейчас, когда мы стали взрослыми,
закончили играть в футбол.
— За выступлениями «Спартака» следите пристально?
— Конечно, ведь это клуб, который сделал мне имя, клуб, в котором
я провел свои лучшие годы. Были и игры, и соревнования, годы, запомнившиеся
на всю жизнь. Поэтому переживаю, болею, интересуюсь тем, что происходит
в команде. Как она живет, чем дышит. И что будет в этом году — очень
интересно.
— У вас есть ответ на вопрос, что происходит со «Спартаком» в последнее
время?
— Если брать историю именитых клубов, то в любом из них были какие-то
провальные ситуации, какая-то неразбериха, может быть, не те руководители.
Такое бывает у команд с большой историей, с именем. И это временные
ситуации. Сейчас, думаю, в «Спартаке» все наладится, потому что
и генеральный директор, и спортивный директор — люди, понимающие
футбол и родственные «Спартаку». И главный тренер Микаэль Лаудруп,
судя по словам и отзывам, старается строить тренировочный процесс
так, чтобы вернуть команде тот стиль, который исторически ей был
присущ.
