В футбол Андрей Червиченко пришел из бизнеса; в бизнес, закончив
с футболом, и вернулся. Почти уверен, что именно бизнесмен–президент
Червиченко первым начал вслух говорить о таких очевидных, в сущности,
вещах, как эскалация цен на российском футбольном рынке, несоразмерность
стоимости продукта его качеству, несоответствие товара ярлыку. Ну
хорошо, если не самым первым, то одним из. Это было и пять, и шесть
лет назад: Червиченко, подчиняясь сложившимся на рынке законам,
часто и агрессивно их критиковал, заявляя, что ничем хорошим игры
в миллиардеров не кончатся.
Фото: sportsdaily.ru
Об этих пророчествах я напомнил успешному бизнесмену
Андрею Червиченко в самом начале нашего почти часового разговора
о деньгах и не только.
Пузырь лопнул
— Вы ведь, можно сказать, пионер движения под девизом «Пузырь лопнет».
— Невелика честь. Особой проницательности для таких прогнозов ни
тогда не требовалось, ни сегодня. Любой человек, мало-мальски смыслящий
в науке менеджмента, должен это понимать.
— Да, но локальный футбольный кризис — всего лишь мизерная часть
кризиса глобального.
— А какая разница? Сути дела это не меняет: с экономикой нашего
футбола давно уже все было ясно. Остановиться, опомниться, протрезветь
мы не смогли бы ни при каких условиях. И пришли бы к краю пропасти
без глобального кризиса, со своим личным. Футбол никогда не был
в России бизнесом. Мы говорили на эту тему всегда в охотку, а делать
ничего толком не получалось. Нам всегда было проще посмеяться над
европейской скупостью, чем ужаснуться собственному гусарству. Немца
под пыткой не заставишь оставить в ресторане 100 евро чаевых, а
русскому и 500 мало. Так или нет?
— Ваши ощущения, связанные с тем, что сегодня вы вне футбола? Что
это — облегчение, сочувствие к бывшим коллегам, может быть, ностальгия
по эмоциям и публичности?
— Вот не ностальгия — это точно. Решение о выходе из футбольного
бизнеса было сложным, и у него много причин. Но одно я понял вовремя:
это гонка, у которой может не быть финиша. Бегут по дистанции нефтяники,
газовики, железнодорожники, губернаторы, представители частного
капитала и машут бумажниками. Причем частный капитал по определению
аутсайдер, ему всегда тяжелее, ему нужно догонять.
Мой ответ — облегчение. Хорошо, что успел вовремя. Рад, что угадал.
— Большой на выходе получился минус?
— Минус был, пока я финансировал «Спартак». А в нашем деле критически
важно, как, когда и с чем ты выходишь из проекта. Я вышел успешно.
— Умные люди говорят, что кризис нас пока танцует, но скоро начнет
ужинать.
— По моим прикидкам, только будущей осенью может наступить понимание
того, насколько глубоко засосало глобальную экономику. В том числе,
само собой, и по футбольным вопросам многое прояснится.
— Ваш профильный бизнес серьезно пострадал?
— Пострадал, конечно, но пока терпимо. Просто дело в том, что период
инвестиций в те проекты, которыми я занимаюсь сегодня, пришелся
как раз на кризис и на общем падении цен удалось значительно сэкономить.
А прибыли, надеюсь, начнутся уже в послекризисные времена и оправдают
ожидания.
Война «крыш»
— У вас, по вашему собственному выражению, всегда кирпич в кармане
— чтобы боялись. Представьте, Андрей Владимирович, что вы по-прежнему
владелец клуба и вынуждены резать расходную часть бюджета, в том
числе контракты футболистов. Как в этой ситуации следует себя ставить?
— Кирпич тут точно не помощник. Нужно садиться за стол переговоров
в надежде, что твои аргументы будут поняты и приняты. Это очень
тяжелая работа. Тем более что в футбольной среде хватает людей невменяемых,
умеющих только брать.
— Вам приходилось заниматься «хирургией» на практике?
— Да, были случаи. Например, с контрактом Ващука, когда поэтапно
выяснялось, что он не только в «основе» не заиграет, но и для дубля
слабоват.
— Какой самый «тяжелый» контракт вы подписывали?
— Разумеется, контракт Титова. Егор в то время был реальным лидером
«Спартака» и получал хорошие деньги. А чемпионом лиги, насколько
я помню, одно время считался Ролан Гусев. Футболисты — они как бабушки
на лавочке, их хлебом не корми, дай про «кто сколько» поговорить.
Егора сразу просветили, что Ролан круче чуть ли не в три раза.
— И он, видимо, стал добиваться от вас справедливости.
— Знаете, меня не нужно было ни о чем специально просить. Если действительно
интересно — пообщайтесь с людьми, которые работали тогда в клубе.
Они расскажут, что президент всегда был в курсе, кто насколько вкладывается
в работу, и старался вовремя реагировать. Я честно платил по своим
счетам. Спросите у Димы Парфенова, что он чувствовал, когда, подписав
вот в этом кабинете хороший контракт, на следующий день сломал ногу
и понял, что с футболом, возможно, придется заканчивать. Дима получил
все деньги до последней копейки, и это, я уверен, справедливо. Егору
тоже деньги подняли, конечно, и он стал зарабатывать больше всех
в премьер-лиге.
— Хорошо, давайте вернемся к истокам темы и предположим, что невменяемых,
как вы говорите, большинство. Никто не хочет терять гарантированные
контрактом деньги, никто не идет навстречу клубам, Палата РФС по
разрешению споров завалена исками. Что дальше?
— Чтобы спасти целое, нужно уметь жертвовать частным. Палата, если
ей придется столкнуться с такого рода делами, должна сразу создать
прецедент и выступить на стороне клубов. Такое решение, даже единичное,
может отрезвить народ и позволит вовремя погасить пламя глобального
конфликта.
— Розыгрыш варианта «форс-мажор»?
— Это уже к юристам. Но в любом ином варианте готовьтесь к череде
банкротств и соответственно — к полному пересмотру всей структуры
российского футбола. Речь ведь идет не о газовых и нефтяных командах,
которых не так много, как хочется мечтать, и которые о кризисе особо
не задумываются, потому что прямого повода нет. Повод есть у тех,
у кого «крыша» слабенькая и каждый рубль на счету.
— Низшие лиги уже вовсю сыпятся. Как считаете, может, стоит действовать
на опережение и уже сегодня думать о переформатировании структуры
на сезон-2010, например?
— Премьер–лига и второй дивизион, на мой взгляд, прямых реформ не
требуют, а про первый я уже устал говорить. Что еще должно произойти,
чтобы всем, кто принимает решения, стало ясно: нет никакого смысла
растягивать турнир на 9000 километров с запада на восток, когда
есть Уральский хребет и спортивный опыт деления на географические
зоны? Первый дивизион тратит просто безумные деньги на перелеты-переезды.
В среднем, наверное, раз в пять больше, чем премьер-лига.
Люди и клубы
— Кризис рано или поздно закончится. С чем, на ваш взгляд, выйдет
из него российский футбол: с умением считать деньги или с уверенностью
в том, что 500 евро чаевых — норма?
— Корень вопроса, мне кажется, немного в другом. Деньги в российских
клубах считать умеют, можете поверить. Но существует проблема порядочности
менеджмента, который знает, что в определенных условиях доить хозяина
можно бесконечно долго. Прямо картинка из живой природы: плывет
акула, а вокруг нее крутятся рыбы-прилипалы — и кормятся, кормятся,
кормятся.
— Двадцать миллионов долларов за Тимощука вы, помнится, назвали
адекватной суммой. А тридцать миллионов евро за Данни?
— «Зенит» выиграл чемпионат России, Кубок УЕФА и Суперкубок. Цель
в данном случае оправдала вложенные средства. Тимощук вытащил для
Питера два сезона подряд, эффективность Данни тоже ни у кого не
вызывает сомнений. И потом, посмотрите, как хитро действует на рынке
«Зенит»: он берет адаптированных иностранцев или уже сложившихся
россиян. «Зенит» работает с большими деньгами, но рискует ими минимально.
Через десять лет тридцать миллионов евро за Данни никто в футболе
за деньги не посчитает, а Суперкубок — это навсегда.
— А если через десять лет такие люди, как Данни, будут стоить миллион
и ни центом больше? Кризис ведь…
— Это вряд ли. В долгосрочной перспективе мировая экономика все-таки
растет, печатный станок всегда работает.
— В те дни, когда «Химки» считались банкротом, пошли слухи о вашем
возвращении в клуб. Была под ними реальная почва?
— Очень зыбкая. Серьезный разговор мог состояться только в том случае,
если бы в руководстве «Химок» не осталось ни одного человека из
нынешнего дирижерского состава.
— Со Стрельченко лично разговаривали?
— Один раз. В основном были, скажем так, контакты с послами доброй
воли.
— Какие сегодня питаете чувства к «Спартаку»?
— Да просто наблюдаю. Хорошо проплаченная кампания, по итогам которой
я был назначен главным врагом всего спартаковского на планете, давно
сгинула, а что на выходе? Мои медали — вот они, можно полюбоваться.
А что было после? Кроме лозунгов и истерик, связанных с неизбежным
возрождением великого клуба, ничего не припомнить. Хочешь — так
считай, хочешь — эдак, а при Червиченко у «Спартака» был лучший,
чем после него, результат. Сейчас понятно только одно: в кресле
гендиректора должен сидеть симпатичный блондин со спартаковским
прошлым. Все остальное, как обычно, в тумане. Почему Лаудруп с его
одним-единственным сезоном в «Хетафе»? Кто такой Кариока? Куда девать
Моцарта?
— Вы в свое время тоже проблему тренера решить не смогли.
— Не смог, да, потому что меня вечно торопили, а от хороших советчиков
вокруг было тесно.
— Есть все же в этом маленьком футбольном мире тренер, который снова
сделал бы «Спартак» «Спартаком»?
— Пусть многие посчитают эту идею крамольной, но я назову фамилию
Газзаева. Я бы очень внимательно присмотрелся к этой кандидатуре.
Когда в конце 70–х «Спартак» принимал Константин Иванович Бесков,
это тоже казалось нелепицей. А вышло так, что теперь Бесков стоит
в одном ряду со Старостиными. Газзаев — блестящий специалист, он
никогда не шарахается в крайности и знает о тренерском ремесле все.
— Вы, насколько известно, достаточно тесно общаетесь с Валерием
Георгиевичем. Неужели, зная его, можете предположить, что согласится?
— Согласится или нет — совсем другая тема. Я с Газзаевым ее не обсуждал.
В тему. Из регламента чемпионата России по футболу для команд
премьер–лиги на 2008 год
Форс-мажор — обстоятельства непреодолимой силы: землетрясение, наводнение,
ураган, пожар, военные действия, национальные и отраслевые забастовки,
запретительные акты государственных органов власти, эпидемии и тому
подобные события, действие которых нельзя было ни предупредить,
ни предотвратить никакой предусмотрительностью и никакими затратами.
Кстати
В апреле прошлого года Андрей Червиченко приобрел на знаменитом
аукционе Christie’s нефритового слона с алмазными глазами (высота
фигурки 19 сантиметров) работы знаменитого Фаберже. Изделие конца
XIX века являлось топ-лотом в разделе прикладного искусства. Стартовая
его цена составляла 300 тысяч долларов. Червиченко взял свое, доведя
стоимость лота до полумиллиона. С учетом кассовых сборов покупка
обошлась бывшему президенту «Спартака» в 601 тысячу долларов.
После того как Андрей Червиченко продал контрольный пакет акций
«Спартака» структурам Леонида Федуна, одним из ключевых вопросов
их взаимоотношений стал трансферный сертификат Егора Титова, принадлежавший
экс-президенту. Червиченко хотел получить за права на лучшего в
тот период футболиста России шесть миллионов долларов, клуб готов
был выложить три (кстати, «Динамо» и «Москва» выражали готовность
раскошелиться на искомую «шестерочку» по первому требованию). Компромисс
был найден с большим трудом: по некоторым сведениям, сумма отступных
составила в итоге пять миллионов долларов.
В качестве одного из вариантов места для строительства спартаковского
стадиона фигурировал в свое время участок земли между станциями
метро «Университет» и «Проспект Вернадского». Стоимость строительства
оценивалась на тот момент (2002 год) в 200 миллионов долларов. При
этом Андрей Червиченко собирался строить не просто арену, а развлекательный
комплекс с магазинами, ресторанами и бассейном. Но проект пришлось
заморозить. Говорят, главным образом потому, что президент «Спартака»
испытывал явный дефицит нужных связей в правительстве Москвы.
Дословно. Владислав Ващук, бывший защитник «Спартака»
Вызывает меня Червиченко. Благодарит за сотрудничество и объявляет,
что «Спартак» отныне не нуждается в моих услугах. Я пытаюсь выяснить,
в чем дело. А он в ответ: «Ты сдал игру «Уралану». Ты накануне матча
встречался с Шалимовым и Писаревым». Тогда я иду в наступление:
«Интересно, за сколько я сдал игру? Может, цифру назовете?» Ответ
Червиченко меня поразил до глубины души: «Я знаю, что ты не за деньги
игру сдавал. Просто так, по дружбе».
Это что–то новое — сдавать по дружбе. А вообще обидно было, конечно.
На самом же деле людям просто нужен был повод, чтобы меня убрать.
Они его нашли.
