PROФЕССИОНАЛ

Оказывается, можно вывести потенциального аутсайдера в четвертьфинал мирового первенства по футболу, обыграв по дороге чемпиона, десятки лет не без успеха рулить профессиональными клубами и сборными разных стран, не имея при этом формального права работать тренером в командах мастеров. Не получил лицензию категории Pro? Свободен! Банально, но факт: без бумажки ты… сами знаете, кто, а с бумажкой — вроде как человек. На днях Валерий Непомнящий получил документ, позволяющий ему официально называться тем, кем он де-факто является несколько десятилетий. То есть тренером.

КУРС ПОЖИЛОГО БОЙЦА

– Почему вы трезвый, Валерий Кузьмич? Словно не стали накануне proфессионалом.

– Знаете, меня никто и никогда не видел пьяным. Вчера после защиты был небольшой банкет, я символически пригубил вина – и все. Правда, сегодня позволил себе легкое послабление по торжественному случаю: обычно просыпаюсь в пять утра, а тут нежился до восьми, в десять часов завтрак начинаю… Компанию составите?

– Спасибо, я уже. «Овсянка, сэр»?

– Моя Полинушка отлично варит кашу. Зря отказываетесь!

– Аппетит вопросами не испорчу?

– Смотря, о чем спрашивать собираетесь.

– Ну вот для разгона: подозреваю, на курсах вы были самым великовозрастным слушателем?

– Не сыпьте соль на раны… Анатолий Байдачный, пожалуй, ближе других подобрался, но на моем фоне и он мальчишка: когда Толя играл, я уже стажировался в Высшей школе тренеров у Эдуарда Малофеева.

– В ту пору лицензий Pro, надо полагать, не существовало?

– В 1980 году о них и не слыхивали! Мне вручили диплом тренера первой категории высшей квалификации.

– Потолок?

– В нашей профессии – Эверест, выше некуда. Документ соответствовал международным стандартам, позволял работать по всему миру.

– Что вы, собственно, и делали.

– Камерун, Турция, Китай, Южная Корея, Япония… Проблем нигде не возникало. Pro ввели сравнительно недавно, и УЕФА теперь требует, чтобы специалисты, желающие трудиться на топ-уровне, в обязательном порядке прошли лицензирование. Я человек законопослушный…

– Былые заслуги перед футболом в расчет не принимаются?

– Думаю, это правильно. Даже полезно периодически освежать знания, чтобы не покрыться мхом, не закостенеть. Наши занятия были чем-то средним между курсами повышения квалификации и дискуссионным клубом. Преподаватели предлагали темы для обсуждения и приветствовали, когда мы вступали в обмен мнениями. Общение с коллегами никому еще не вредило.

– Сколько длился «курс пожилого бойца»?

– Мы ведь с вами уже выяснили, что среди слушателей почти не было таких аксакалов, как я. Андрею Талалаеву с Сергеем Юраном нет и сорока лет, Константину Сарсания исполнилось несколько месяцев назад... Что касается продолжительности, уложились в двадцать пять дней. Я на курсы записался давно, до того, как получил приглашение из Томска. В ВШТ мне пошли навстречу, позволив приступить к занятиям на неделю позже остальной группы, после домашней игры «Томи» с «Амкаром» в 29-м туре чемпионата России. Из Томска я полетел в Москву, а команду к заключительной встрече с «Динамо» готовили мои помощники. Я подключился к процессу за два дня до поединка с бело-голубыми – разрывался между лекциями и тренировками.

– С сентября вы числились в «Томи» на какой-то лукавой должности советника генерального директора.

– Оказывается, с таким статусом можно находиться на тренерской скамейке во время матча.

– Похожая история была с Беккенбауэром, который из-за отсутствия лицензии не мог официально именоваться наставником бундес майншафт, и тогда кайзеру Францу прилепили фиговый листок…

– …с которым он сделал немецкую сборную чемпионом мира.

– Правильной дорогой идете, товарищ!

– Осталось только выиграть золотые медали. Для начала хотя бы первенства России.

ФИЛОСОФИЯ СИСТЕМЫ

– А почему доклад в ВШТ вы построили на примере ЦСКА, хотя «Томь», по идее, вам сейчас ближе?

– Вас неправильно информировали. У меня была тема «Философия системы 4-3-3 и ее вариативность в современном футболе». Я всегда относил себя к приверженцам этой игровой схемы, старался использовать ее в командах, с которыми работал, начиная со сборной Камеруна образца 1990 года. Модель универсальная, постоянно трансформирующаяся, не устаревающая с течением времени. На армейцев же в докладе ссылался в качестве иллюстрации. ЦСКА долго использовал систему 3-5-2, которую соперники досконально изучили, наладив забегания через фланг. Бедному Жиркову после срыва атак всякий раз приходилось наматывать лишние десятки метров, чтобы вернуться к своим воротам и помочь обороне. Сегодня Юре не нужно мчаться назад через полполя, достаточно сместиться на одну позицию. Да, взаимная подстраховка футболистов должна быть выше, требования к ним – жестче, зато бездумной беготни меньше.

– Но в последнем матче против «Нанси» армейцам пришлось помотаться.

– Команда сыграла блестяще, хотя у меня есть замечания по отдельным позициям. К Григорьеву отношусь скептически. На мой взгляд, это не игрок уровня сегодняшнего ЦСКА, он выпадает из ансамбля. Шемберасу отведена роль флангового защитника, с которой тот не слишком справляется. В середине поля от Дейвидаса пользы больше, но и там с натяжкой. Красич редко находит удачное продолжение атак, много ошибается в передачах. По сути, у лидеров команды – Акинфеева, Жиркова, Игнашевича, Вагнера, Дзагоева – нет равноценных замен. Но это вопрос к руководству клуба на будущее, пока же у ЦСКА получилась эффектная точка на финише трудного и длинного сезона. А вспомните его начало: сколько слов тогда произносилось об отсутствии у армейцев мотивации, их психологической усталости. После паузы, вызванной Евро, команда преобразилась!

– Похоже, сработало заявление Гинера об уходе Газзаева в конце года.

– Главное, Валерий Георгиевич внутренне раскрепостился, словно непосильный груз сбросил с плеч!

– А мне не верилось, что он уйдет.

– И я был за то, чтобы Газзаев остался в команде, но когда президент клуба озвучил решение, а главный тренер его подтвердил, стало понятно: обратного пути нет. Это из области психологии. Наставник ЦСКА – южный мужчина, а на Кавказе не принято бросаться словами. Валерий Георгиевич сделал выбор, нам остается лишь принять его как данность.

– Как думаете, кто придет на смену?

– В любом случае этому человеку не позавидуешь.

– В прессе уже промелькнуло имя Франка Райкарда.

– Почему-то кажется, Гинер отдаст предпочтение российскому тренеру. Впрочем, какими-либо фактами в пользу той или иной версии не обладаю, а гадать на кофейной гуще не умею и не хочу. Равно как и строить прогнозы относительно будущего Газзаева. Ясно, что у специалиста с такой квалификацией не возникнет проблем с трудоустройством.

– Он вроде бы собирался остаться в системе клуба.

– На вторых ролях? Как говорил герой телефильма «Тени исчезают в полдень», «сомневаюсь я однако». Человек привык к самостоятельной работе, определенному уровню свободы и ответственности. Не для того Газзаев уходил, чтобы понижать статус. Он наверняка захочет еще испытать себя на новом уровне.

– Российском?

– И это едва ли. Символ ЦСКА, творец его последних побед под знаменами другого клуба? Нонсенс! Все равно, что главный конструктор «Тойоты» вдруг перешел бы на работу в «Хонду» или «Ниссан». Да его не понял бы японский народ! А Газзаева вряд ли поймет российский. Сборную еще мог бы возглавить, но место занято. Так что, похоже, ждет его дорога дальняя.

– За кордон? По вашим стопам?

– Почему по моим? У Валерия Георгиевича собственный путь. Яркий и неповторимый.

ИЗ ГРЯЗИ В КНЯЗИ

– У вас судьба, прямо скажем, тоже не самая серая и типичная, мсье Валери.

– Так меня называли в Камеруне. А еще Непо. Но я ведь в Африку попал лишь в 1988 году, а до того двадцать лет отработал в Туркменистане. Тренировал юношей, возглавлял молодежную сборную республики, чувствовал себя комфортно в компании начинающих футболистов, долго и упорно отказываясь от предложений возглавить клуб «Колхозчи» из Ашхабада.

– Почему?

– Очень уж много грязи было во взрослом профессиональном футболе.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Это же 1979 год. В высшей и первой лигах чемпионата СССР за порядком следили, а в низших дивизионах творились сущие безобразия. Я не собирался превращаться в свидетеля или, того хуже, их соучастника, но председатель спорткомитета Туркмении вынудил меня стать главным тренером «Колхозчи», пообещав, что по окончании сезона отпустит на учебу в ВШТ. Потом, правда, Петр Михайлович пытался удержать в Ашхабаде, пришлось напомнить ему об уговоре... Пока я набирался ума-разума, команда благополучно вылетела во второй дивизион. В девятую зону, куда мы попали, входило еще по пять клубов из Грузии, Армении и Азербайджана…

– Прессовали вас конкретно?

– Не то слово! Колотили нещадно, хотя по уровню игры мы смотрелись лучше команд из Гори, Зугдиди или Кировобада. Но что толку? Знаете, как пенальти нам били? До победного конца, пока не забьют! Вратарь ловил мяч, а судья вновь показывал на точку: повторить удар… Вспоминать не хочется, честное слово!

Год я отмучился и ушел. Мне на смену пришел Арсен Найденов и потрудился на славу.

– То есть?

– Я мальчишек растил, доводил до команды мастеров, но ни один из них за время моего пребывания у руля «Колхозчи» не получил квартиру или машину, хотя это были игроки основы. Стоило приехать Арсену Юрьевичу, через сезон у футболистов появились автомобили, жилье… Умение договариваться с властями у меня отсутствовало напрочь.

– Хотя бы себе жилплощадь в Ашхабаде пробили?

– И не пытался. Сначала жили с тещей, потом пошли на расширение. Футбол мне никак в этом не помог. И в очереди на машину я стоял пятнадцать лет. Взял «шестерку» аккурат перед отъездом в Камерун, тут же продал, чтобы приодеться перед зарубежной командировкой, прилично выглядеть в глазах иностранцев. А первым моим авто была подержанная «копейка», купленная в 1975 году в Минске.

– Далековато!

– Так получилось. На пару с родственником перегнал машину в Ашхабад, проехав более четырех тысяч километров, Каспий на пароме переплыв…

– Не ищете вы легких дорог, Валерий Кузьмич! Вот и в Африку вас каким-то ветром занесло.

– Мне еще в 1981 году предлагали перебраться из Туркмении куда-нибудь поближе к центру, но я не особенно рвался. Когда через пять лет приехал в Москву на курсы повышения квалификации, тема возникла снова. Я повторно отказался. Тем не менее попал в резерв спорткомитета СССР. Тогда советских специалистов, в том числе тренеров, нередко отправляли в развивающиеся страны в качестве братской гуманитарной помощи. Сначала я должен был ехать в Тунис, потом в Алжир, в Марокко, даже в Суринам, а закончилось все Камеруном.

– Там, наверное, акулы, гориллы и большие злые крокодилы?

– Чаще видел змей.

– Ядовитых?

– Всяких. Этого счастья в Африке хватает. И из бассейна вылавливали, и во дворе дома, в котором жили, находили. Внутрь жилища, правда, гады не забирались.

– А люди?

– В принципе народ в Камеруне добрый. Хотя и со своими представлениями о том, что такое хорошо и что плохо. Когда мы заехали на виллу, нас в первую же ночь обворовали. Вынесли почти все. В доме почему-то отключили свет, и мы с Полиной, чтобы не сидеть в темноте, вернулись на ночь в отель, где жили прежде. Утром приезжаем, а вещички – тю-тю. Стали разбираться, и нам популярно объяснили, что надо дать работу хотя бы одному камерунцу, тогда, мол, сможете спать спокойно. Иначе есть риск повторных ограблений. Местные рассуждали так: рядом живут белые, а нам от этого никакой пользы. Неправильно…

– Словом, делиться надо. Вняли совету?

– Куда деваться? Покой дороже. Правда, платить из собственного кармана я не хотел, поскольку сам получал не такие уж большие деньги: из полутора тысяч долларов, полагавшихся по контракту с федерацией футбола Камеруна, мне доставались лишь семьсот. Остальные сдавал в советское торгпредство, такие тогда существовали правила. Словом, зарплату для боя, которого мы взяли садовником, пришлось утверждать через спорткомитет в Москве. В итоге Ладе, так звали мальчика, положили жалованье в пятьдесят долларов в месяц, неплохие деньги по местным меркам. За два года Лада поднялся, смог жениться…

Умиравших с голода я в Камеруне не видел: захотел есть – сорвал кокос или банан – и порядок. Но народ жил бедно. О чем говорить, если на последний европейский сбор перед чемпионатом мира 1990 года национальная сборная по футболу полетела с четырьмя затертыми чуть ли не до дыр мячами? У игроков не было единого комплекта формы, каждый тренировался в своем. Спасибо югославам: экипировали, мячи подарили.

ЖУРНАЛИСТЫ КАК ТОРМОЗ КАРЬЕРЫ

– И эта команда в матче открытия победила сборную Аргентины?

– Да. Хотя еще накануне футболисты отказывались выходить на поле, требуя заплатить обещанные им премиальные за попадание в финальную часть мундиаля. За два дня до игры в France Football появилось интервью с вратарем Жозефом Беллом, единственным камерунцем, представлявшим в сборной первый французский дивизион. Остальные парни были из низших лиг либо вовсе выступали за любительские клубы. И вот Белл покатил на национальную федерацию, в деталях рассказав, что план подготовки команды сорван. Пришлось срочно скупать тираж журнала во всех киосках в окрестностях нашего отеля, придумывать удобоваримую причину, чтобы вывести вратаря из основы и не поднять скандала в Камеруне. И все равно игроки настаивали, чтобы с ними расплатились до игры с аргентинцами. Вмешался президент страны, распорядился выделить команде миллион камерунских франков. Долларов по двести на брата получилось.

– За такой бонус ваши черные львы порвали чемпионов мира?!

– Ребята поймали кураж, показали, на что способны… Но им и за выход в четвертьфинал потом деньги не отдавали целый год.

– А вам?

– Контракт не предусматривал премиальных. Правда, в столице Камеруна назвали улицу в мою честь, не хотели отпускать из страны, когда собрался уезжать. Глава местной федерации запер паспорт в сейф и не отдавал. Пришлось сказать ему, что улечу в качестве дипломатической почты, которая неприкосновенна…

– Хотя бы на новую машину в Африке заработали?

– Не получилось. Помните, наверное, что творилось в России в 1991 году: валютный вклад во Внешэкономбанке сгорел, рубли на сберкнижках обесценились в одночасье. Я положил жене десять тысяч и дочкам по пять. Раньше этих денег хватило бы на несколько «Жигулей», а после скачка инфляции мы смогли купить на них пустой полиэтиленовый пакет, который раньше стоил сорок копеек…

– Получается, успешное выступление в Италии не удалось конвертировать в твердую валюту?

– Не ставил перед собой такой цели, не считал это главным. На мой взгляд, уважение болельщиков и профессионалов важнее. После первенства мира меня звали в сильные европейские чемпионаты, например, в итальянский клуб «Бари», во Франции были разговоры, но я сразу сказал: нет.

– Почему?

– Журналисты там очень остры на язык, боялся, что не справлюсь.

– Значит, вас пугал не результат на поле, а репортаж на полосе?

– Можно и так сказать. Вы же прекрасно знаете, что в ведущих футбольных державах ваши коллеги назначают и снимают тренеров, увольняют президентов топ-клубов. Мне критики хватило в Камеруне, я не рвался попасть на кончик пера к европейцам.

– В итоге выбрали полуазиатскую Турцию?

– Но и там получилось иначе, чем виделось на расстоянии. Когда меня приглашали в «Анкарагюджю», то рисовали воздушные замки, мол, это крупный столичный клуб, обещали заплатить сорок тысяч долларов за первый год, потом удвоить сумму – и без всяких «торгпредовских» отчислений… Вот я и подписал контракт по факсу, не зная ни команды, ни ее президента. Потом выяснил, что футбольная столица Турции – Стамбул, прочее – глухая провинция. И с остальными посулами накладка вышла. Прилетели мы с Полиной в Анкару и сразу почувствовали неладное: встречают скромненько, в отель селят простенький. Оказалось, человек, приглашавший меня на работу, ушел из клуба, а новому руководству я был не нужен. Словом, целая история… Два сезона кувыркался в Турции, пока не уехал на четыре года в Южную Корею. Мог бы остаться, но захотел поработать в Китае. Потом были Япония, опять Поднебесная, Узбекистан…

– Россия за все эти годы на горизонте не возникала?

– Почему же? В ноябре 1998 года я вернулся из Кореи в Москву, где к тому моменту обзавелся трехкомнатной квартирой, и буквально на следующий день получил звонок от Владимира Алешина. Мол, принимайте московское «Торпедо». А это особенная для меня команда. Я ведь и футболом всерьез занялся, впервые увидев автозаводцев на поле.

Это было в 1960 году, когда «Торпедо» стало чемпионом СССР и выиграло Кубок страны. Я приехал в Москву, попал на стадион, и единственного матча с участием Валерия Воронина, Валентина Иванова, Славы Метревели хватило, чтобы заболеть футболом на всю жизнь. Словом, не решился я взять на себя руководство командой. Алешин настаивал, чтобы после первого же сезона «Торпедо» пробилось в еврокубки, а я не мог этого гарантировать. Требовалось время, чтобы осмотреться, изучить игроков, понять ситуацию в клубе. Не навреди – один из главных моих принципов. Я ведь тогда почти не знал российского футбола. Да и вообще не чувствую себя пожарным, никогда им не был. Если бы дали сезон на адаптацию, конечно же, согласился бы возглавить «Торпедо», команду мечты…

Потом приглашали в «Шинник», но в Ярославле готовились к чемпионату мира по хоккею 2000 года, все деньги бросили на строительство Дворца спорта, на футбол ничего не осталось. Новороссийский «Черноморец» дважды проявлял интерес к моей персоне, но и там не срослось.

ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ

– Зато с «Томью» сложилось.

– Оказывается, представители клуба выходили на меня еще в 2005 году, но я уже подписал очередной контракт с китайцами. А в этот раз ничто не помешало договориться, хотя поначалу меня и тут терзали сомнения: все-таки третий тренер за год. Опять же не люблю и не очень умею работать в режиме цейтнота, а требовалось выводить команду из зоны вылета. Но я собрал агентурные сведения, выяснил обстановку в клубе и согласился. Пришлось включаться с колес. Достаточно сказать, что я провел в Томске два месяца, а города пока не видел. Маршрут был один: отель – клуб – база. Утром уезжал, вечером возвращался. И так день за днем.

– А футбол российский почувствовать успели? Какой он на ощупь?

– Десяти матчей мало, чтобы делать глубокие выводы. К тому же, сами понимаете, корпоративную этику никто не отменял, не все, что узнал, можно рассказывать, выплескивая на публику. Скажу лишь, что изнутри все гораздо сложнее, чем кажется снаружи. Речь не конкретно о «Томи», а о ситуации в целом.

– Грязи много?

– Хватает… Хочется, чтобы было поменьше. Повторяю: это не относится к клубу, его руководителям и игрокам, я говорю об обстановке, которая окружает футбол, о роли отдельных структур.

– Типа?

– Институт агентов страшно все тормозит. На этом поставим точку, обойдемся без конкретики. Кому надо, тот сказанное поймет. Или такой штрих: команде вручают приз за то, что она не играет договорных матчей, и это преподносится словно великий подвиг. Как к этому относиться? Объясните, что тогда считать нормой? И стимулированию команды третьей стороной в последнее время придают слишком большое значение. Вот мы играем с «Амкаром», и вокруг начинаются разговоры, что «Зенит» наверняка подстегнул Томск деньгами. А без этого команда не стала бы играть, так получается? На матч при четырех градусах мороза пришло пятнадцать тысяч болельщиков, а мы, значит, без бонуса не бегали бы? Для меня подобные разговоры непонятны и неприемлемы.

– Но вы ведь в итоге уступили пермякам.

– На заказ в футболе победы не делаются. По крайней мере, я этого не умею. Максим Лаюшкин с самого начала так свистел, что к пятой минуте завел нашу команду. Один фол не заметил, другой придумал – и пошло-поехало. Нет, я не перевожу стрелки: проиграла команда, а значит, тренер. Речь об ином. Футбол должен оставаться спортом, где все решается на поле, а не под ковром. Когда с «Химками» играли, хозяевам победа была жизненно необходима, куда важнее, чем нам. Вокруг опять рассказывали, как нас пытаются заинтересовать, но мы ведь не уступили команде Юрана… Не хочу углубляться в подобные темы, не мое это дело. Поехали дальше.

– Собственно, уже подъезжаем. Сейчас всех кризис накрыл, «Томь» – не исключение. В прессе прошла информация, будто на будущий сезон клубу срезают бюджет, дают на сто миллионов рублей меньше, чем просили.

– Не знаю этого. Мне сообщают цифру, выделенную на трансферы, и я на нее ориентируюсь. Пока не вижу оснований, чтобы дергаться. Все идет по плану.

– А что у вас намечено на будущий год, proфессионал?

– В 2009-м исполняется сто лет томскому футболу…

– Значит, нас ждет новый «Рубин»? Его сибирская версия?

– Не говорил этого, хотя очевидно, что хорошо бы сделать к юбилею достойный подарок. Хочу, чтобы в «Томи» играло больше местных воспитанников, просматриваю много молодежи. Пожалуй, это даже важнее выигранных к круглой дате медалей…

Ванденко А. «Советский спорт - Футбол», 09-15.12.2008

Валерий НЕПОМНЯЩИЙ
Родился 7 августа 1943 года.
Амплуа: нападающий.
Играл за команды СКИФ Ашхабад (1961-1965), «Спартак» Самарканд (1965-1967).
Карьера: старший тренер футбольной школы спорткомитета Туркмении(1970-1978, 1983-1988). Тренер ашхабадского «Колхозчи» (1979, 1982-1983). Главный тренер сборной Камеруна (1988-1990), турецких «Генчлербирлиги» (1992/1993), «Анкарагюджю» (1993/1994), южнокорейского «Юконга» (1994-1998), японской «Санфречче Хиросима» (2001-2002), китайских «Шеньяна» (2000) и «Шаньдуна» (2002-2003), «Шаньхай Шэньхуа» (2004- 2005). С января 2006 года главный тренер ташкентского «Пахтакора» и сборной Узбекистана. С сентября 2008 года главный тренер «Томи» (Томск).
Достижения: сборная Камеруна вышла (первая из африканских сборных) в четвертьфинал ЧМ-90, «Юконг» стал обладателем Кубка Южной Кореи в 1996 году. С «Хиросимой» занял третье место в чемпионате (самое высокое в истории клуба).
Награжден орденом Труда (Камерун, 1990). Признан лучшим тренером года в Китае в 2000 году.