С Гаджи Гаджиевым
мы договорились встретиться в его восточном ресторанчике «Канпай»
на Большой Грузинской улице в Москве. Сели за стол в семь вечера
и говорили, пока не заглянула в глаза официантка и нерешительно
произнесла: «Через полчаса метро закроется…»
СВЯЗКИ ИЗ УТЮГОВ
Помещение, где обосновался «Канпай», Гаджиев купил еще в начале
девяностых. А ресторан из небольшого зала сделали его друзья. Поставили
деревянные столики в центре, зашторили шесть обеденных кабинок у
стен.
Всякий раз после ужина отцу несут счет: выручкой заведуют дети Гаджи
Муслимовича от первого брака – сын и две дочери.
Готовить Гаджиев умеет только два блюда – яичницу и яичницу с помидорами.
– Поднимается как на дрожжах! Наливаю масла, молока и сильно размешиваю.
А потом – раз! – и подбрасываю ее, – Гаджиев жестикулирует руками
так, как жестикулируют сковородкой, когда пекут блины.
– Так то блины, а не яичница. Давненько вы не готовили…
– В последний раз – еще когда в Москве «одиноким волком» жил: переезжал
с одной съемной квартиры на другую, прописку не давали, машины не
было – диссертацию на коленях в метро писал, а вечерами печатал
дома на печатной машинке.
– Спортсмен, комсомолец, отличник?
– Троечник! В школе у меня лишь иногда были четверки. Как-то раз
классная руководительница выговаривала на собрании моей матери,
что я мог бы учиться лучше. А мать встала и сказала той возмущенно:
«Да где ему время взять на хорошую учебу, если он с утра то утюги
подтягивает, то с мячом бегает?!». Гантелей не было, а старых утюгов
дома было навалом – и я делал связки из них: перемотаю два по полтора
килограмма в одну руку, два – в другую и «качаюсь». А потом в книге
«Большой футбол» прочел, как Андрей Старостин, чтоб развить хороший
старт, не имея высокой скорости, во время прогулок по улицам вдруг
разгонялся и выпрыгивал, доставая головой ветви деревьев. С тех
пор мы по вечерам чуть ли не всей командой под деревьями прыгали…
– «Футбол я любил фанатически» – ваша фраза?
– До абсурда доходило! Приятель говорит: «Давай завтра придем и
дополнительно потренируемся. В пять часов». Но не сказал – утра
или вечера. А так как вечером у меня и так всегда была тренировка,
то я пришел туда с мячом в пять утра, – смеется. – Однако приятеля
там не оказалось… А в спортивной школе №1 города Хасавюрта мы, ученики,
когда-то сами спортзал построили…
«ТРЕНИРОВАТЬ, ПОКА ХВАТИТ СИЛ»
– Мать моя по призванию – министр, а по жизни – домохозяйка. Она
часто шутя говорила: «Если бы ваш отец разрешил мне учиться, я была
бы министром!», – Гаджиев смеется. – Отец вернулся с фронта с отрезанными
ступнями, а мама его на ноги поставила. И то ли он чувствовал какой-то
свой долг перед ней, то ли любовь была такая большая, но, когда
она слегла, он три года никого к ней не подпускал – сам за ней ухаживал.
Папе в этом году девяносто лет исполнилось, а он на работу пешком
ходит. Я своей первой супруге купил в Махачкале небольшой магазин
– и он, заслуженный работник торговли, ходит туда, учет налаживает.
– Вы, когда вам будет девяносто лет, тоже будете работать?
– (Смеется.) На все воля Всевышнего. Неплохо было бы хотя бы что-нибудь
делать, в шахматы играть, быть необходимым кому-то…
– Откуда интерес к шахматам?
– У нас вся школа играла с особой страстью после победы десятиклассника
Юрия Захарова в чемпионате Союза среди школьников. И чемпионаты
города вызывали у всех интерес, а победителей награждали медалями
с изображением ладьи.
– Так, значит, это правда, что вы все время обыгрывали в шахматы
Бышовца?
– Все время – это слишком. А кто вам это сказал? – хитрит Гаджиев
и переводит тему с опального экс-тренера «Локо» на бывших своих
футболистов. – Вот в «Крыльях» мы в вестибюле базы с Андреем Канчельскисом,
Омари Тетрадзе и Мэтью Бутом играли. Но в футбол они играют гораздо
лучше и, пожалуй, в карты тоже.
– А вы не умеете?
– Так футболисты в преферанс играют, а я только в «дурака» могу.
«НИ ЗА ЧТО НЕ ОСТАНУСЬ ОДИН С ДЕТЬМИ!»
– Расскажите лучше, как вы решились спустя столько лет снова стать
папой – причем дважды?
– Это моя вторая супруга решила стать мамой: Лена очень любит детей
и гордится, чувствуя себя матерью. Ну что ж, хотите – получайте!
А теперь мой внук глядит на моего сына – видит, что тот младше него,
и спрашивает: «А почему он – мой дядя?». А мой сын, довольный, ему
и говорит: «Раз я твой дядя – ты меня должен слушаться!».
– Да, Гаджи Муслимович, запутали вы и детей, и внуков…
– Запутал! – смеется. – Но зато у Гаджи Гаджиева теперь есть мечта:
у меня двое маленьких сыновей, пятеро родных внуков и много двоюродных,
а это – целая футбольная команда мальчишек. Как-нибудь соберу их
вместе – и они при мне сыграют.
– Двое маленьких мальчишек, говорите? А, представьте, ваша Лена
уедет отдыхать и оставит вас с ними на неделю – все равно вы пока
не ходите на работу…
– Это невозможно! Во-первых, Лена отдыхать без мужа никуда не уедет.
А во-вторых, я же совершенно ничего не знаю: во сколько дать детям
кушать, что они едят? Супруга и ее младшая сестра всегда без меня
справляются: и гуляют с ними, и купают их, и спать укладывают.
– За что вас супруга в последний раз ругала?
– Обходимся без этого. Лена родилась и выросла в Дагестане и роль
супруги видит в создании мирной, теплой семейной обстановки. Она
легко уходит от любой конфликтной ситуации.
– Команда, приказ – это худший метод. Руководить надо хозяйством.
И здесь у нее полная свобода, только время от времени обращается
ко мне за советом. В Москве у нас двухкомнатная квартира, но раньше
нас было двое, а теперь стало четверо – и надо было что-то придумывать.
Так Лена взяла все на себя: я приехал из Раменского – а там совершенно
новая квартира. Из спальни жена сделала детскую, а из зала, который
был у меня «рабочим кабинетом» с видеомагнитофоном и моими вечными
кассетами, – гостевую комнату. А под наш компьютер Лена купила на
кухню столик и вынесла его туда.
– Вы своей супруге-журналистке шесть лет назад прямо на интервью
в любви признались?
– И не на интервью, и не признавался! Стихи написал. Про то, как
она родит двойню.
– И угадали ведь!
– Сбылось! Я стихов написал множество, но в компьютере осталась,
наверно, лишь одна двадцатая. Свои стихи я обычно пою (напевает):
Мальчики безусые с котомкой за спиной,
Ополченцы юные становились в строй.
Девочки красивые, обнявшись вдали,
Пели песни русские о своей любви.
– Люблю петь, – смеется тренер. – Когда мы на отдыхе собирались
с футболистами «Анжи», я нередко пел, про «Батяню-комбата» например.
А на турнире в Испании в одно прекрасное утро в отеле подошел ко
мне Курбан Бердыев и говорит: «Муслимыч, а вы неплохо поете!». Говорю
ему: «А ты откуда знаешь?». А я, говорит, в комнате над вами живу…
– Интересно, что бы он сказал, если б вы вечерами лезгинку танцевали…
– Лезгинку я за шестьдесят три года всего раз пятнадцать танцевал,
не больше, – на свадьбах.
«В ДЕТСТВЕ ЕДВА НЕ СТАЛ СУВОРОВЦЕМ»
– Гаджи Муслимович, у нас в футболе два «несчастья».
– Какие? – напрягается тренер.
– Футболиста Слуцкого в юности соседкина кошка загубила: полез снимать
ее с тополя – сломал ногу. А футболиста Гаджиева – очки…
– Так разве это несчастье? Меня после окончания четвертого класса
родители хотели отправить в Суворовское училище – а я не прошел
туда из-за зрения. И – вот оно, счастье! – вернулся в обычную школу,
начал в футбол играть. До шестнадцати лет зрение у меня было получше,
и играли мы днем. А потом – пара игр на «Динамо» при искусственном
свете – и со мной все стало ясно. Это был кошмар, потому что у меня
– минус семь…
– Кто из футболистов прозвал вас Профессором?
– Не знаю. Расскажу один случай. В 1985 году спорткомитет направил
меня оказывать методическую помощь «Нефтчи». И председатель Комитета
госбезопасности Азербайджана, увидев меня, удивленно сказал первому
секретарю горкома партии Баку: «Какой он тренер? Он – профессор!».
«ПОКА РАХИМИЧ НЕ СПАЛ, ЛОБОС – ЕЛ»
– Гаджи Муслимович, были футболисты, способности которых приводили
вас в ужас?
– Наиболее яркий пример – Рахимич. Он попал к нам в «Анжи» из второго
австрийского дивизиона. Готов был неважно, и его игра вызывала много
вопросов. Недели две думали: оставлять его в команде или нет? Решили
оставить: голова у него соображала и работал он изо всех сил – на
сборах семь потов проливал! Переводчика не было, и Рахимич каждое
слово переспрашивал у македонца Лазо Липоски, тренера вратарей.
Вскоре Лазо взревел: «Рахимич мне спать не дает: замучил вопросами!».
А усердный босниец и русский выучил, и в игре прибавил.
– А лентяи у вас были?
– Были одинаково упорные и на тренировках, и за столом. Кому-то
удается справиться с этой проблемой, как, например, Лобосу, а кому-то
нет. Лобос любил сладкое… Во-первых, он опоздал на сборы. Но здесь
его можно понять: после года на чужбине он приезжает к себе домой
в Чили и попадает в обстановку кайфа: солнышко греет, его разморило,
он хорошо ест и думает: сейчас поеду в Россию – мне скажут: «Давай
худей!». И он решает: дай еще побуду недельку, отодвину эти неприятные
разговоры о восьми килограммах лишнего веса.
От этих «восьми килограммов» его мурашки пробивают. Ему дают индивидуальную
программу, вратари бегают не так много, но в данном случае он бегает,
а потом… опять десертный столик…
– Может глупый человек быть гением на поле?
– Может. Но примеры приводить не буду. Интеллектуалы в жизни и на
поле не всегда одно и то же. По этому поводу даже эксперимент ставили.
Простая задача: два плюс два, умножить на два – сколько будет? Те,
кто отвечал, сидя за столом, говорили «восемь». А те, кто в этот
момент поднимал тяжелое бревно, могли сказать и «десять». В футболе
интеллект в дефиците.
«ЕДЕМ НА НЕДЕЛЬКУ К ЦЫГАНАМ!»
– Что для меня романтика в футболе? Сборы. Там тренеры сочиняют
свои «романы», – меняет тему Гаджиев. – Тренируют, выставляют разные
варианты составов, «рисуют» команды. А в сезоне я становлюсь реалистом,
а кто-то из коллег, возможно, остается романтиком, кто-то – пессимистом…
– И с кем тяжелее?
– Тяжелее с теми, кто вчера кричал: «Ура! Мы – чемпионы!» А сегодня
по лицу размазал сопли: «Ох, как бы нам не вылететь?» Тяжело, когда
твой начальник пятьдесят лет провел на стройке или в каком-то хозяйстве,
а потом вдруг оказывается, что он знает: тренировочный процесс надо
строить по-другому. Для него вы вчера были учителем, а через два
месяца – человек, который в футболе ничего не понимает: «Как он
добился этих успехов?» – «Совершенно случайно!»
– Да Бог с ними! Какие у вас планы, Гаджи Муслимович?
– Сейчас? – Гаджиев прощается. – Довезти вас до метро, а потом…
– тренер загадочно смеется, – выиграть Лигу чемпионов. Ух, какой
фантазер, да? Ну, вы идите, садитесь в машину, а я через пару минут
подойду…
Я-то в машину сажусь. Но проходят две минуты, три, четыре…
– Там еще журналисты есть?! – наконец в ужасе спрашивает меня водитель
Гаджи Муслимовича, и так прождавший его шесть часов. Но тут открывается
дверца, и на переднее сиденье присаживается дважды лучший тренер
России. Своим последним заявлением он шокирует даже опытного водителя:
– Едем работать туда, где тепло и много звезд на небе.
– Да-да, Гаджи Муслимович! А до этого вы, наверно, съездите отдохнуть
на недельку в цыганский табор, чтобы попеть…
– …и повезут меня на телеге, где мягкое сено постелено, а вокруг
цыгане песни поют? На недельку, говорите? Едем!..
