Денис Глушаков освоился в составе «Локомотива», пробился в сборную
России и ждет звонка из «Барселоны»
/prosportmagazine.ru/
Для болельщиков московского «Локомотива», воспринимающих
два последних года жизни как один большой ночной кошмар, единственной
радостью стали инъекции в основной состав молодых футболистов из
дубля. Со времен взлета Динияра Билялетдинова многим не везло. Пробившийся
в состав при Бышовце Ефимов по-прежнему не может до конца оправиться
от прошлогодней травмы, совсем еще юный Камболов играет нерегулярно.
А Денис Глушаков всего за полгода работы с Рахимовым просочился
в основной состав и смог утвердится в роли второго опорного полузащитника,
рядом с Сергеем Гуренко, и даже получить вызов в сборную России.
– Тебя уже второй раз вызывают в сборную, как только ты приезжаешь
на время выходных в родное Миллерово – сначала в молодежную, теперь
в главную…
– Точно. Друзья уже шутят, что в следующий раз, когда приеду из
«Барселоны» позвонят.
– Что Хиддинк сказал, когда позвонил?
– Звонил Бородюк. Сказал обычные слова — мол, ждут меня завтра в
отеле, успею ли я приехать и хочу ли приезжать. Я сначала подумал,
что это Володя Маминов меня разыгрывает. Хотел отшутится, но потом
понял, что это действительно Бородюк. Сразу поехал в Ростов билет
на самолет менять. Всю дорогу спал, а когда приехал в команду, Хиддинк
говорит: «Что, три дня выходных дали, и ты сразу домой поехал? А
мы тут решили, что ты нужен команде. Welcome, Glush!».
– Сейчас, когда обсуждают твое приглашение в сборную, часто вспоминают
Ребко. Говорят, что твое приглашение — это такой же большой аванс,
который в свое время получил он. Не думал о том, почему этот аванс
получил именно ты?
– Не знаю. Для меня сейчас главное попробовать оправдать этот аванс.
А почему – это надо у Хиддинка спрашивать. Хотя, всем известно,
что Хиддинк замечает всех молодых футболистов. Наверное я понравился
Гусу в каких-то играх и он решил на меня посмотреть на своих тренировках.Сборная
постоянно омолаживается, за счет приглашение новых игроков. Шанс
дается многим, главное – его использовать. Хотя последние матчи
перед вызовом в сборную, если честно, тяжеловато для меня сложились.
Спад небольшой наступил. Пока не всегда правильно распределяю силы,
из-за чего их не всегда хватает на всю игру. Еще хочешь везде успеть.
Бегаешь туда-сюда, суетишься, а толку – ноль.
– Может, Хиддинк пригласил тебя, потому что ты можешь сыграть сразу
на несколько позициях, в том числе справа в защите, как в матче
с Нальчиком?
– Да я тогда первый раз в жизни играл правого защитника! После удаления
Камболова в самом начале матча, Рахимов сказал, чтобы я занял его
позицию. Я первые минуты после этого вообще не знал, что мне делать!
Вперед бежать или обороняться. Дергался, дергался. Во втором тайме,
плюнул, решил, после отбора отдавать сразу пас, а они там впереди
пусть сами решают. Зато после игры в команде шутили: «Зачем нам
теперь зимой правого защитника покупать? У самих новый Кафу растет!».
– Последние два года ты даже за дубль не играл. Сначала тебя отдали
в аренду в ростовский «СКА», потом в иркутскую «Звезду». Рассчитывал,
что этот сезон начнешь в «Локомотиве»?
– Нет. Я думал, что это практически нереально. После первого сбора
я подошел к Рахимову и попросил: если он на меня не рассчитывает,
то пусть сразу отпустит, чтобы я время зря не терял. Рахимов сказал,
чтобы я не спешил, не забивал себе голову и собирался на второй
сбор. Я съездил еще на два сбора. До старта чемпионата уже считанные
дни оставались. Рассчитывают на меня или нет, я не понимал. Подошел
снова еще раз попросил отпустить. Рахимов ответил, что я остаюсь
в команде. «Тогда улучшите условия», – говорю. На деньги, которые
я получал, снять квартиру в Москве было нереально, а жить в интернате
с ребятами из ДЮСШ как-то неправильно. Все-таки уже 21 год, с основой
тренируюсь. Зарплату подняли, а пару месяцев назад я новый контракт
подписал.
– Когда в начале сезона Рахимов даже не смотрел в твою сторону,
о чем думал?
– Думал о том, что год потерял. Но деваться уже некуда было. Если
не отпускают, то надо терпеть, доказывать. Других вариантов нет.
Но я бы не сказал, что Рахимов не смотрел в мою строну. Все-таки
я уже в третьем туре против «Крыльев Советов» на замену вышел за
три минуты до конца матча и даже голевой пас успел отдать. Потом
стали часто выпускать, на несколько минут в конце матче. Думаю –
все, жизнь налаживается. Но после неудачного матча с Нальчиком снова
глубоко сел на лавку и до игры с «Динамо», матча три-четыре, вообще
не выходил на поле.
– В позапрошлом сезоне ты отыграл круг во втором дивизионе в «СКА»
из родного Ростова. Почему, когда команда вышла в первый дивизион
ты не захотел больше играть за «СКА», а отправился в Иркутск?
– Я сначала не хотел переходить в «Звезду». Все-таки из Иркутска
практически на любой выезд – пять часов лету. Но несмотря на то,
что я местный игрок, в «СКА» мне не выплатили всех денег, которые
обещали. В Иркутске же предложили очень хорошие условия.
– Пять часов лету – это такая большая проблема?
– Я тогда боялся летать. Первое время после перехода в «Звезду»
я вообще с ума сходил во время полета – сидеть неудобно, ноги затекают,
делать нечего, а ты все летишь, летишь и никак не прилетишь. А если
летели на Ан-24 – это для меня вообще испытание было. Он дребезжит,
как сломанная стиральная машинка. После посадки, голова гудела так,
как будто на нее надели кастрюлю и все пять часов полета по этой
кастрюли дубасили железной ложкой. Потом как-то незаметно привык.
Стал определять самые удобные места в самолете. Те, впереди которых
не стоят кресла, а есть свободное пространство. Записал их номера
в мобильник и при регистрации знал, какое место попросить.
– Не считаешь, что если бы удачно играл за дубль, то мог бы и раньше
пробиться в состав? Все-таки так ты всегда был бы на виду у тренеров.
Навряд ли же Муслин, Бышовец и Рахимов следили за тем, как ты играл
в первом и втором дивизионе.
– Когда пришел Муслин, очень многое изменилось. Из
основного состава в дубль «спускали» по одиннадцать человек. На
моей позиции играли Измайлов, Селсиньо, Зуаги. Попасть в заявку
дубля уже было за счастье. За первую половину сезона 2006 года я
сыграл всего две игры, а когда нам дали отпуск на время перерыва
в чемпионате, уехал отдыхать домой. Через некоторое время позвонил
Биджииев, сказал, что есть вариант поиграть в «СКА». Вот я и решил
попробовать. Все-таки играть хотелось, а не на скамейке сидеть.
– Ты уже в одиннадцать лет переехал из крошечного Миллерова в Москву.
Неужели сам в таком возрасте собрался и отправился на просмотр?
– Нет. Меня дядя, Валерий Глушаков, в Москву привез.
Он сам был футболистом. Начинал в ростовском спортинтернте вместе
с Вагизом Хидиятулиным, с которым дружит до сих пор. Потом играл
у Бескова в «Спартаке». Потом перешел в «Пахтакор». После того,
как разбился самолет с игроками «Пахтакора», со всех московских
клубов в Узбекистан отправляли несколько игроков. Вот дядя и попал
туда по разнарядке от «Спартака». Успел еще поиграть за ЦСКА и финский
«Куусюсси». Раз в год дядя приезжал к нам в гости в Миллерово. И
всегда говорил, что если я буду хорошо играть, то он заберет меня
в Москву. И когда мне было 11 лет, он приехал и решил посмотреть,
как я играю. Посмотрел и взял меня с собой, попробовать устроить
в Москве. Был выбор: идти в ЦСКА или в «Спартак». Дядя выбрал ЦСКА.
Первое время я жил у него, потом переехал в интернат – у дяди семья,
и я не хотел доставлять неудобства. Сначала было очень грустно.
Все-таки маленький был, тем более один у мамы. Днем грустить было
некогда: тренировки, учеба. А вот вечером, перед сном, было очень
грустно. Часто вечером перед сном представлял, как хорошо бы сейчас
оказаться дома, рядом с мамой. Но я сразу решил, что вернусь, только
если ничего не получится в Москве. Дома делать было нечего, и если
появился такой шанс пробиться, то нужно его использовать. Так я
и убеждал себя.
– Почему уже через полтора года ты ушел из ЦСКА?
– После того, как у команды нашего года рождения сменился тренер,
меня посадили в запас. Хотя я до этого больше всех забивал и пасов
раздавал. Стало понятно, что нужно уходить. Появился вариант с «Никой».
Тем более, что условия там были лучше. На Тульской постелили искусственный
газон и после гаревого поля, на котором тренировались детские команды
ЦСКА, стадион «Ники» казался мне «Сантьяго Бернабеу». Мы играли
против всех сильнейших московских команд своего возраста, стадион
был рядом, мячи на тренировках были отличные. Для меня это было
главное. Тем более, что нас кормили, экипировку мешками выдавали
и еще по 600 рублей в месяц платили. По тем временам для меня это
было миллионы.
– И как из «Ники» попадают в топ-клубы?
– Обычным путем. Саркис Арамаисович Оганесян (второй тренер дубля
«Локомотива») часто посещал игры «Ники», следил сразу несколькими
ребятами. И после одной из тренировок мне сказали, что назавтра
надо быть в «Локомотиве». Я три дня потренировался с дублем, а на
четвертый уже с основой. Когда приехал на тренировку, шок был сильнейший
– вокруг одни звезды, как будто в телевизор попал. Через несколько
дней «Локомотив» взял меня в аренду на три месяца. Ну, а через три
месяца я подписал пятилетний контракт.
– И домой больше вернуться не хотелось?
– Почему не хотелось? Очень даже хотелось. Но сначала – еще в «Нике»
– мама переехала в Москву, чтобы поддержать меня. Но ей тяжело было
привыкнуть к Москве и через год, когда я уже освоился здесь, она
уехала обратно. Дома спокойненько, свой огород, знакомые. Мама и
сейчас не хочет переезжать в Москву. Да я и сам в Миллерово лучше
себя чувствую, чем здесь. У нас маленький городок. Население всего
40 тысяч, 200 км от Ростова. Но для меня он всегда будет самым красивым,
уютным городом.
– Несколько лет назад я приезжал в Ростов в составе одной детско-юношеской
команды. Вечером с несколькими ребятами пошли в магазин. Когда вышли
оттуда, недалеко от магазина стояло человек двадцать, которые с
криками «Москалики», бутылкамии и кирпичами в руках побежали в нашу
сторону явно не с предложением в футбол поиграть. Бежали мы оттуда
долго и быстро. С тех пор у меня, как ни странно, сложилось впечатление,
что в вашей области москвичей не любят.
– Не знаю. Я ни с чем подобным не сталкивался. Хоть и принято считать
Ростов и его область бандитским местом, я с таким никогда не сталкивался.
Самое большое «насилие» на моей памяти, это, когда в детстве мы
за посадками собрались играть в «жопаря». То есть проигравшая команда
становилась жопой кверху, а победители мячом с небольшого расстояния
их расстреливали. Я по-прежнему общаюсь со всеми старыми друзьями,
здороваюсь со всеми знакомыми. За это, наверное, и уважают. Никогда
не слышал, чтобы обо мне дома кто-то плохо сказал – что зазнался,
мол.
– Для тебя важно понимать, что дома тебя по-прежнему воспринимают,
как своего, местного парня, а не заезжую московскую звезду?
– Конечно. Очень не хочется, чтобы кто-то так думал или говорил.
Если эти разговоры даже не соответствуют действительности, они всегда
очень неприятны, согласись. Городок-то маленький. Поэтому, когда
я приезжаю домой стараюсь вести себя правильно, чтобы не давать
поводов для таких разговоров. Да и мне самому в кайф, съездить с
парнями на природу, на шашлыки.
