ОЛЕГ БЛОХИН: РОССИЙСКАЯ ПРЕМЬЕР-ЛИГА СТАЛА ДЛЯ
МЕНЯ ОТКРОВЕНИЕМ
Главный тренер ФК "Москва" Олег Блохин в интервью «Газете»
Олег Блохин - один из лучших футболистов в истории СССР. Он трижды
признавался лучшим футболистом года, стал восьмикратным чемпионом
страны, пятикратным обладателем кубка, выигрывал с киевским "Динамо"
также кубок кубков (дважды) и суперкубок Европы, а в 1975 году получил
«Золотой мяч» как лучший футболист Европы. После окончания футбольной
карьеры Олег Блохин
практически сразу начал тренерскую в греческом «Олимпиакосе», с
которым дважды становился серебряным призером чемпионата страны.
Став тренером украинской сборной, вывел команду в четвертьфинал
чемпионата мира. Возглавив ФК «Москва» перед началом нынешнего сезона,
Блохин пережил смену фактического руководства, что привело к необходимости
создавать, по сути, новую команду. О российском чемпионате, об аргентинских
легионерах и об украинской сборной с Олегом Блохиным беседуют корреспонденты
"Газеты".
- Первым делом позвольте поздравить вас с прошедшим днем рождения.
5 ноября вам исполнилось 56 лет. А вы помните свой юбилей?
- Юбилей особенно ничем не запомнился, а вот 40-летие вспоминаю
с теплотой. Я не очень люблю отмечать свой день рождения и принимать
поздравления. Жена вообще отказывается устраивать праздник дома,
потому что именно на нее ложится вся тяжесть подготовки и последующей
уборки. Так что приходиться заказывать ресторан, а вместо 20 запланированных
гостей приходит человек 100, так что всегда заказ делаю с запасом.
В результате получается праздник не столько для меня, сколько для
ребят. Все приходят посидеть, поговорить, ведь мы не так часто видимся.
- Как вы относитесь к тому, что Марадона возглавил сборную
Аргентины?
- Думаю, что, скорее всего, это пиар-ход. Мне кажется, что
Марадона не может серьезно работать с аргентинской сборной, такой
команде нужен сильный тренер, так как Аргентина ставит перед собой
амбициозные задачи. Их не удовлетворит, скажем, третье или четвертое
место на чемпионате мира.
- Как вам дался переход в стан тренеров? Ведь вы на поле всегда
были принципиальным и бескомпромиссным игроком, а для тренера, как
и для педагога, умение идти на уступки, умение налаживать связи
с командой и внутри нее является основным.
- У меня переход был очень резкий. Из ведущего игрока я сразу
превратился в главного тренера в «Олимпиакосе» - в одной из ведущих
команд Греции. Мне было очень трудно, особенно первое время: не
было ни друзей, ни родных, ни научной группы, ни тренера по физподготовке
(что сейчас очень модно). Меня, будто не умеющего плавать, бросили
в реку, и было непонятно, выплыву или нет. Я себе поставил срок
- два года. Решил, что если я за это время чего-то добьюсь, пойму,
что работа приносит мне удовлетворение и я двигаюсь вперед, то останусь.
Так и получилось. Моя команда не выиграла, конечно, первого места,
но мы выиграли суперкубок, занимали второе место в национальном
чемпионате. Самое сложное и главное, что мне пришлось сделать, -
это забыть в себе игрока. Часто бывает так, что сильный игрок так
и не может стать хорошим тренером, потому что он подравнивает всех
игроков под себя. Первое время я тоже бегал с ребятами на тренировке,
а потом понял, что мне надо на все смотреть со стороны и наблюдать.
В Греции я чувствовал себя под микроскопом. Мне газеты диктовали,
кого надо ставить в основной состав. Если я не выполнял требования,
то ко мне на тренировку приходили 3 тысячи человек со словами: «Блохин,
уходи!» Несмотря на это давление, я побил все рекорды и проработал
два с половиной года в команде, из которой обычно через три месяца
сбегали. Что же касается проявления педагогических качеств, то они
начинают накапливаться в процессе приобретения опыта, в том числе
и жизненного. Я считаю, что многое в области работы с людьми мне
удалось почерпнуть в украинской верховной раде, где я был народным
депутатом два созыва.
- Как вы считаете, постепенный путь тренера с самого низа к
вершине, то есть из второго дивизиона до высшей лиги, был бы для
вас менее перспективным?
- У меня получилось как получилось. Думаю, если бы я стал детским
тренером, то был бы хорошим специалистом, но мне бы было тяжело
стать первым. Для меня мой путь был оптимальным. Еще важный момент
в том, что я сразу попал не в российский чемпионат и не в украинский,
а в греческий, где все по-другому, не так, как у нас. Я научился
работать с прессой, телевидением, научился давать интервью, познакомился
с другой культурой, другим менталитетом. Я выучил греческий язык
и понял ценность разговора с футболистами на одном языке.
- Вы многое знаете о греческом футболе. Для вас стало сенсацией
то, что произошло в 2004 году?
- С одной стороны, да, а с другой - Реххагелю надо отдать должное.
Он понял, что, играя именно в такой футбол, греческая сборная может
чего-нибудь добиться. Мы можем обсуждать, например, «Рубин» и говорить,
что кому-то нравится их игра, кому-то - нет. Но главное - она приносит
результат, команда стала чемпионом России впервые в своей истории
именно с этим тренером и именно с таким футболом.
- Реххагель теперь бог для греков?
- Да. Он теперь бесплатно может пить кофе и смотреть на море.
- Приступая к работе с командой, вы понимаете, что нет абсолютного
пути к результату, есть постановка игры, которая нравится вам и
которая эффективна именно с этими футболистами. Вам больше хотелось
бы скорого результата с любой игрой или возможности играть в свою
игру на перспективу?
- Если руководство дает тебе шанс и время, то можно работать
на будущее. Чаще всего, приходя в большой клуб с именем и амбициями,
будь то «Олимпиакос» или ФК «Москва», я должен давать результат,
во всяком случае, от меня ждут результата. Хотя мне интереснее работать
на перспективу, потому что сиюминутный результат назавтра может
обернуться провалом. Не имея базы, к началу сезона команда приходит
в обновленном составе часто на 80--90%, необходимость менять возрастных
или многоопытных игроков возникает постоянно в межсезонье, а если
база создана, если была проведена работа на будущее, то можно докупить
трех-четырех новых игроков, а костяк сохранить. Как правило, тренеру
приходиться строить игру с теми футболистами, которые у него есть,
и исходить из тех финансов, которые есть у клуба.
- Почему из Моралеса и Баррьентоса не получился Марадона? Ведь
каждому 10-му аргентинскому номеру прочат эту перспективу.
- Мне трудно сказать, как они работали до меня в команде. Я
понял, что Баррьентос - непредсказуемый человек и может выкинуть
что угодно. Прыгнуть двумя ногами на тренировке или сказать: я не
буду тренироваться, потому что не хочу, а играть буду. Мне сложно
быть уверенным в футболисте, если я его не вижу на тренировке. С
другой стороны, посадить на скамейку первоклассного футболиста,
а вместо него поставить мальчика, который ходит на все тренировки,
я не мог. В результате пришлось расстаться. Возможно, мы не сошлись
характерами. Кавенаги ведь тоже, приехав в «Спартак», не заиграл
в команде.
- У вас какое-то время в команде было сразу четыре аргентинца.
Вы можете ответить на вопрос, почему аргентинцы не могут прижиться
ни в России, ни на Украине?
- Бракамонте, пожалуй, исключение. Он единственный, кто смог
заиграть у нас в чемпионате. Во-первых, он говорит по-русски. Я
вообще считаю, что эта статья должна быть обязательно прописана
в контракте. Бракамонте захотел выучить язык и выучил его. Во-вторых,
он выполняет те требования, которые выдвигает тренер. В-третьих,
мы нашли друг с другом возможность договариваться. Как-то рассердившись,
я начал кричать, в том числе и на него, на что он подошел ко мне
и сказал: не надо на меня повышать голос, я и так все хорошо понимаю.
Он работает на коллектив, на команду, и поэтому к нему нет претензий
ни у меня, ни у футболистов.
- Как складываются отношения в команде с еще одним аргентинцем
- Макси Лопесом?
- Это у ребят надо спросить. Возможно, он вернется в Аргентину
и наконец-то обретет свою игру. Может быть, я в чем-то не прав с
ним, может быть, условия жизни здесь не подходят ему, да все что
угодно может быть. Мы все люди и делаем ошибки.
- Что произошло с Моралесом?
- Сложилось впечатление, что ребята всерьез его не воспринимали
из-за роста. Не забывайте, что для иностранцев еще очень трудно
здесь обосноваться, потому что все чужое, и в первую очередь язык.
В Греции я смог почувствовать игру, клуб, людей только тогда, когда
стал понимать их язык. Иностранцу труднее играть у нас, потому что
ему приходиться быть на голову выше, класснее российского игрока.
- Когда вы возглавили сборную Украины в 2003 году и на первой
пресс-конференции заявили, что ваша команда выйдет из группы с первого
места, вас многие сочли сумасшедшим. Вы тогда сделали такое заявление
спонтанно или действительно верили в такую возможность?
- Я всегда был таким. Я и играл в такой непредсказуемый футбол.
Никто никогда не мог прогнозировать, что Блохин сделает на поле
в следующую минуту. Я решил так, что раз до этого никогда наша сборная
не выходила в финальную стадию чемпионатов мира и Европы, то надо
перед ребятами ставить заоблачные цели и пробовать двигаться к ним.
Меня в тот момент сочли авантюристом.
- На кого же вы рассчитывали в своей команде? У вас тогда была
одна звезда мирового масштаба - Шевченко, но этого мало.
- Моя задача была в том, чтобы ребята поверили, что они могут
добиться больших результатов. Я, как потом выяснилось, все правильно
просчитал, мы сыграли вничью в Дании, обыграли Казахстан - и игра
пошла. Не сыграй мы в Дании удачно, возможно, у нас был бы провал,
ничего бы не получилось и мои заявления так и остались бы заявлениями
авантюриста. Потом я заставил поверить ребят в эмблему национальной
сборной, в престижность выступать именно под флагом своей страны.
Я, конечно, рисковал, потому что все, за счет чего я собирался выигрывать,
могло и не сработать. Как говорится, кто не рискует, тот не пьет
шампанское.
- Как вы продолжали работать уже на чемпионате мира? Там опять
была в основном работа тренера-психолога?
- У нас в группе были Испания, Саудовская Аравия и Тунис. Нам
можно было проиграть испанцам, но обязательно надо было выигрывать
у всех остальных. Та же ситуация сложилась у России на Евро. Когда
я начал работать со сборной, по сути дела, мы впервые в своей национальной
истории начали работать над созданием национального футбола. У нас
не было опыта в этой области, прежде всего речь о месячном сборе
перед крупным турниром. Теперь этот опыт уже есть. После поражения
от Испании многие в сборной начали шарахаться, и я уже собрался
улетать с турнира. Меня удержали ребята. Ко мне подошел Шевченко
и сказал, что у всех бывает, что многие перенервничали и чтобы я
не выдумывал и остался. Нас вся эта история вокруг команды сплотила
с ребятами, и результат не заставил себя ждать.
- Многие видели вашу игру с Саудовской Аравией, и главная характеристика
ее в том, что ребята очень хотели играть и выиграть.
- Да, это была песня. После игры с испанцами и счета 0:4 я
не устраивал никаких разборов, я честно заявил, что кто не хочет
или не может играть, пусть собирается и уезжает. Мы позориться не
будем, лучше просто откажемся от игры. В результате команда собралась,
и я уже точно знал, что Тунис мы тоже обыграем. Даже в матче с итальянцами
в четвертьфинале, хотя они выше нас на голову, если бы мы все-таки
забили гол во втором тайме, то могли и выиграть. На протяжении всего
ЧМ у нас были колоссальные проблемы с составом. Я в отчаянии собирался
Олега Гусева, игравшего всегда на позиции крайнего полузащитника,
ставить в центр обороны - защитником. В команде в тот момент была
такая атмосфера, что если бы я попросил его встать в ворота, то
он и на это бы согласился, только бы играть.
- Что вы сказали Милевскому, когда увидели, как он пробил пенальти
на ЧМ в 1/8 финала со Швейцарией?
- Авантюрист. Я не видел, как он бил, я вообще не видел серию,
у меня уже не было ни сил, ни нервов смотреть. Вообще, многое у
нас в том турнире происходило спонтанно. И я, и другие тренеры не
вмешивались в то, как кому бить пенальти. Когда я пришел на пресс-конференцию
и сказал, что был уверен в том, что Шевченко забьет, журналисты
стали смеяться, так как они видели, что Шевченко таки не забил,
а я этого не видел.
- Для вас ЧМ - это особое событие? Ваши турниры в качестве
игрока можно сравнить по эмоциям с теми, которые пережили уже в
качестве тренера?
- Первый чемпионат в Испании, встреча с самими бразильцами,
которым мы не должны были проигрывать. Перед игрой меня колотило,
хотя уже не должно было: мне 30 лет, я многое повидал на своем веку
футболиста, но эмоции захлестывали. Мы посыпались на первом чемпионате,
потому что три тренера не могут тренировать одновременно: Лобановский,
Ахалкаци и Бесков. Потом, еще помню, Сыч, чиновник от футбола, добавил
масла в огонь, рассказывая, как нам надо играть в матче с поляками.
Следующий чемпионат, в Мексике, тоже стал для меня событием в карьере.
После выигрыша кубка кубков у меня была травма, а в сборной произошло
разделение на две команды. Первая выиграла 6:0 у Венгрии, а вторая
вышла на матч с Канадой, и Лобановский мне не дал шанса выступить
в полную силу, посчитав уже возрастным игроком. Я был страшно зол,
что меня лишили шанса закончить красиво, ведь мы тогда многое могли.
Это я вам рассказываю об ощущениях игрока. А в 2006-м в Германии
у меня было колоссальное напряжение тренера. Я постоянно переживал:
как подготовились, как настраивать, надо ли накручивать, а может
быть, наоборот, успокаивать. По ходу турнира шла перестройка не
только команды, но и тактики в тренерском штабе. Помню, что после
матча с Испанией принял решение отпустить ребят к женам, к тем,
которые приехали поболеть за нас. Мы в тот момент почувствовали,
что так будет лучше для команды, что не нужно устраивать разбор
и закручивать гайки после ужасного проигрыша, а, наоборот, надо
спустить все на тормозах.
- Вы считали свои голы во время карьеры?
- Нет, журналисты считали. Сначала у Федотова было 100, потом
у Пономарева, а затем и до меня добрались. Мне говорят: давай 200,
а у меня на счету 198, и 2 забить никак не могу, и это продолжалось
три месяца. За мной ездили корреспонденты по всему Советскому Союзу,
а я забить не мог: нервы. Это пример того, как зрители перегружают
команду излишним вниманием, а главное - ожиданием результата.
- Вы сказали, что научились общаться с журналистами в Греции.
С российскими журналистами вы нашли свой тон общения. Очевидно,
он менялся по ходу сезона?
- У меня была защитная реакция вначале, я защищал не столько
себя, сколько команду. Пресса меня может любить или нет, у меня
уже есть имя, для меня это не принципиально, для меня главное -
любовь родителей, жены и детей. Остальное - работа. Что же касается
команды, главное - выдержать свою линию и не шарахаться из стороны
в сторону. Во-первых, мне очень не понравилось, когда я узнал, что
на меня ставят ставки, кто первый уйдет - я или Муслин. Считаю,
что это непорядочно. В казино или на ипподроме можно, но в жизни
совсем другие законы, так неправильно. Отсюда и мое отношение к
журналистам. Второе. Про меня писали всякую гадость в газетах типа
«Твой день». Я принимаю разумную и продуктивную критику, и совсем
другое - желание вместо критики ущипнуть Блохина. Мне этот щипок
понятен, но неприятен. После определенного момента я перестал смотреть
телевизор и читать газеты, чтобы мое напряжение не перенеслось на
команду. Пока не закончился первый круг и мы в клубе не определились
с точными задачами и нашими возможностями, не начали покупать игроков,
я прессу не воспринимал.
- Вы в курсе, что Блохин возглавляет хит-парад «Спорт-экспресса»?
- Да, ребята меня уже поздравили. Рад, что хоть в этом ФК «Москва»
на первом месте.
- Сейчас подходит к концу сезон. Как вы оцениваете собственную
работу? В какой степени вы удовлетворены, что по ходу чемпионата
для вас стало откровением?
- Откровением для меня стала премьер-лига. Если мне скажут,
что любой тренер, пришедший со стороны в российский чемпионат, быстро
разберется, что к чему, я рассмеюсь в лицо. Я смотрю и соотношу
работу здесь с моим опытом в греческом чемпионате и в украинской
сборной. Сразу сложно разобраться с тем, что происходит между руководством
клуба и командой. В каждом клубе, как я понял, свои тонкости. Когда
меня приглашали возглавить команду, обещали одно, а на деле оказалось
все не так просто. Ситуация начала выравниваться только в июле,
когда нам выделили деньги на покупку новых игроков. Было очевидно,
что вновь пришедшие в команду молодые ребята очень хотят играть,
но у нас нет лидера, такого игрока, как Семак, который бы объединил
ребят на поле, отсюда и отсутствие стабильности.
- Зачем же "Москва" отпустила Семака, замену которому
теперь невозможно найти?
- Его отпустили без меня. Мы были тогда на сборах в Абу-Даби.
У него жена рожала, и он задолго до этого у меня отпросился со сборов
пораньше. Когда же мы вернулись в Москву, выяснилось, что Семак
уже в «Рубине». Я некоторое время потерпел, что за моей спиной ведется
какая-то работа, а потом начал выходить из себя.
- Как вы можете охарактеризовать чемпионат России? Насколько
напряженная борьба внутри чемпионата?
- Здесь надо биться как с первой командой, так и с последней.
Это уже не ситуация украинского чемпионата, где огромный водораздел
между группой лидеров и всеми остальными клубами. В России все играют
- и все примерно на одном, довольно высоком уровне, по своим внутренним
причинам «Луч» или «Шинник» оказались внизу турнирной таблицы, но
вовсе не из-за игровых качеств команд.
- Оказавшись в той ситуации, в которой вы были весной (яркий
пример - рассказанная вами история с Семаком), девять тренеров из
десяти собрались бы и ушли из клуба. У вас было такое желание?
- Нет. Это было бы самым простым - собраться и уехать. Жена
- главный свидетель того, как мне было тяжело. Для меня важен процесс,
и пока он мне нравится, я останусь с командой, а деньги и контракты
- это побочное. Меня сейчас радует то, что происходит в команде.
Ребята работают, и видно, что им доставляют радость и тренировки,
и матчи, в первое же время этого не было.
- Надолго вы планируете остаться работать с ФК «Москва»?
- До тех пор пока буду получать от своей работы удовольствие
и пока буду двигаться вперед, надо оставаться, а просто "отбывать
номер» - это не по мне.
- Надолго ли у вас контракт?
- На три года, а дальше будем смотреть.
- На что, как вам кажется, может претендовать «Москва» в следующем
сезоне?
- Уверен, что в пятерке лидеров для нас найдется место. Посмотрите,
«Рубин» или нынешний ЦСКА создавались в течение шести лет. Одни
говорят, что команду можно создать за год. Я в таких экспериментах
не участвовал, для меня пара лет - оптимальный срок. В ФК «Москва»
мне уже пришлось работать с тремя командами: на сборах была одна,
потом игроки получили травмы, и их заменили молодыми футболистами
из дубля - вторая, а в межсезонье докупили третью. По ходу чемпионата,
когда поезд уже катится, цеплять вагоны очень сложно. Меня очень
обрадовало, что в тот момент, когда мы были близки к провалу, у
нас не было игроков, нам все же удалось удержать клуб на своем уровне
и не дать ему окончательно опуститься. Сейчас мы докупили тех игроков,
которые нужны мне как главному тренеру, они хотят играть. Они могут
уступить в классе сопернику, но уверен, что они будут биться.
- Парадокс вашей команды в том, что вы можете обыграть ЦСКА
и тут же проиграть «Тереку». Какой же уровень «Москвы» настоящий?
- Наша команда такая, какой вы ее видите. У нас нет стабильности,
команда на переломе, нам нужно время, чтобы почувствовать свою силу
и слабость. Для меня интересна команда, выступающая в Лиге чемпионов
или Кубке УЕФА. Дальше не так важно, 9-е место или 15-е, главное
- не вылететь в первый дивизион.
- Закончив карьеру футболиста лет 20 назад, интересно, следили
ли вы за нападающими, появлявшимися после вас, и нашли кого-нибудь
на вас похожего?
- Второго Блохина быть не может, футбол сильно изменился. Вообще,
я очень внимательно слежу за нападающими. Мне нравилось, как играл
Тьерри Анри, мне нравится Дрогба. У нас на сборах мне очень понравился
молодой еще футболист, 19-летний Маренич. Ему, к сожалению, сломали
ногу. Настырный, c хорошей скоростью, забивной. Дзагоев - прекрасный
игрок со здоровой психикой. Он играет в футбол и не смотрит по сторонам.
Я знаю, как легко в этом возрасте, став звездой, потеряться. У меня
была похожая история, когда после выигрыша суперкубка все вокруг
говорили мне, что я лучший, у меня закружилась голова, и я снизил
требования к себе.
- Вы можете представить себя тренером московского «Спартака»?
- Почему бы нет? Я профессиональный тренер. Когда Бесков нас
с Буряком приглашал играть в «Спартак», я чуть было не согласился.
Единственное препятствие - я не смог бы играть против киевского
«Динамо». Это нормальное профессиональное отношение к делу.
- В нынешнем российском чемпионате в премьер-лиге и в первом
дивизионе работают сразу четыре украинских тренера. Как вам кажется,
украинская школа действительно готовит более сильных тренеров, чем
российская?
- Я не знаю, какая тренерская школа на Украине. Я обучался
этому за границей и не знаю школы. Мне, возможно, повезло, что я
не работал ни в украинском, ни в российском чемпионате и пришел
в тренерство своим путем. Раньше я знал школы, да вообще всю систему
подготовки футболистов и тренеров в Советском Союзе, а при нынешнем
разделении и развале плохо знаком со всеми тонкостями. Возможно,
российские тренеры принесут что-то свое в украинский футбол, а украинские
- в российский, и так произойдет взаимное обогащение и примирение.
