ПЕЛЕ: ПОПЫТКА ПРОБИТЬ ЯШИНА – НАГЛОСТЬ С МОЕЙ СТОРОНЫ!
Екатеринбургское издательство «У-Фактория» напечатало перевод на
русский язык «Автобиографии» Эдсона Арантеса ду Насименту, известного
во всем мире как Пеле. В ней великий бразильский форвард предстает
перед читателем без звездной напыщенности, преклоняется перед своим
отцом, боготворит Яшина и Симоняна, честно признается, что в детстве
очень боялся темноты…
«ОН ОЧЕНЬ ДАЖЕ ЧЕРНЫЙ!»
Я родился в бедности, в маленьком домике, сделанном из старых кирпичей.
После этой фразы вам может показаться, что этот дом был вполне крепким
и надежным, но если бы вы увидели его, то поняли бы, насколько ветхой
была наша хибарка. Я горжусь тем, что улицу, на которой стоит наш
дом, назвали в мою честь, а на доме теперь висит мемориальная доска
и на ней написано, что я родился именно здесь. Но сам дом не сильно
изменился, и он выглядит весьма обветшалым. Может быть, только мемориальная
доска его и держит, а то бы он совсем развалился. Уже взрослым,
приехав в этот дом, я отчетливо представил себе сцену моего рождения,
как ее описывала моя бабушка Аброзина, помогавшая моей юной матери
Селесте преодолеть страх и боль деторождения. Наконец после долгих
усилий крошечный извивающийся младенец, которым был я, появился
на свет, и мой дядя Жоржи закричал отцу: «Он очень даже черный!».
Возможно, эта новость помогла папе получить ответ на самый главный
вопрос: кто я – мальчик или девочка? Удовлетворенный информацией
о том, какого я пола, отец подергал меня за тощие ножки и заявил:
«Он будет первоклассным футболистом!» Реакцию мамы история не сохранила,
но я могу предположить, что она вряд ли была в восторге от такого
предсказания.
Мой отец Жоао Рамос ду Насименту, известный под именем Дондиньо,
сам был футболистом. Он играл хорошо, особенно ему удавалась игра
головой, и даже достиг определенной известности в округе, но зарабатывал
на этом очень немного. Поэтому отцу приходилось хвататься за любую
возможность подработать, и он вынужден был много времени проводить
вне дома. В те времена не было таких премиальных за победы, как
сейчас, да и клуб «Трес-Корасоэс», если честно, был обычной командой
из маленького городка, не хватавшей звезд с неба. Содержать семью
– кроме меня, в этом маленьком доме родился и мой брат Жаир, известный
под именем Зока, – на те жалкие крохи, которые он зарабатывал, было
очень непросто. Маме мысль о том, что я могу пойти по стопам отца,
понравиться никак не могла, потому что она не понаслышке знала о
финансовых перспективах, которые сулит карьера футболиста. «Вот
доктор, – думала она, – это действительно серьезная профессия!»
Увы. Ее мечтам было суждено разлететься в прах. Я рос, все сильнее
влюбляясь в игру, как любил ее мой отец. Лучше всего он умел играть
в футбол и всегда надеялся, что однажды ему повезет и он сможет
сосредоточиться на игре, зарабатывая при этом достаточно для того,
чтобы обеспечить нас.
«МЕНЯ ЗВАЛИ ДИКО»
При крещении я получил имя Эдсон Арантес ду Насименту, но все звали
меня просто Дико – этим прозвищем меня наградил брат матери Жоржи,
который жил с нами и был для меня скорее старшим братом, чем дядей.
Все – я подчеркиваю, все – звали меня Дико (а в семье меня по-прежнему
так и зовут), и уже намного позже я узнал о том, что я Эдсон.
В годы моего детства футбол был повсюду. Пока я играл с друзьями
во дворе или на улице, где-нибудь неподалеку мальчики постарше обязательно
гоняли мяч. Мне и моим друзьям тоже отчаянно хотелось поиграть,
но попасть в команду было не так-то просто: они говорили, что я
слишком тощий. Это правда, я был маленьким и костлявым мальчиком.
Впервые какая-то игра была для меня запретной, и одно это заставляло
меня с еще большей силой мечтать о том, чтобы принять в ней участие.
Мальчишкам, к которым мы так рвались присоединиться, было, наверное,
около десяти – всего лишь на несколько лет больше, чем нам, – но
они уже считали себя королями улицы. Это не мешало нам, младшим,
замышлять бунт. Мы ошивались вокруг поля, и если мяч улетал, не
возвращали его, а начинали играть сами. И получали за это немало
оплеух и пинков под зад. Правда, мы с моим братом Зокой туда не
ходили, боялись, что заметит мама донна Селеста.
Постепенно цирковые трюки на манговом дереве утратили свою притягательность.
Все больше и больше времени мы проводили в мечтах о футболе. У нас,
конечно, не было формы и даже места, так что нам приходилось набивать
носок бумагой или старыми тряпками, чтобы по возможности придать
ему форму шара, и завязывать его веревкой. Время от времени мы находили
новый носок и кусок ткани – надо сказать, зачастую эту ткань мы
стягивали с оставленной без присмотра бельевой веревки. Мяч становился
немного больше, и мы снова завязывали веревочку. В конце концов
у нас получилось нечто, напоминающее настоящий мяч.
А вот о поле этого сказать нельзя – свои первые матчи я проводил
на престижнейшем стадионе улицы Рубенса Арруды: «стойками ворот»
были старые ботинки, с одной стороны там, где улица заканчивалась
тупиком, а с другой – где она пересекалась с улицей Сете де Сетембру
(названной в честь бразильского Дня независимости); боковые линии
проходили примерно там, где начинались дома. Но в то время для меня
этот стадион был чем-то вроде «Мараканы», тем местом, где начиналось
мое становление как игрока. Там у меня была возможность провести
время с друзьями и проверить свои силы в борьбе с ними, там я впервые
познал радость от того, что я могу контролировать мяч, заставлять
его двигаться туда, куда я хочу, и с той скоростью, с какой я хочу,
– а это не всегда получается, когда имеешь дело с мячом из старых
носков. И очень скоро игра в футбол перестала быть просто приятным
времяпрепровождением, она стала необходимостью.
«МАМА НЕ ПОВЕРИЛА ВЫЗОВУ В СБОРНУЮ»
В течение первого сезона в «Сантосе» я забил тридцать два гола,
показав лучший результат в лиге. Я играл хорошо, но все еще отмахивался
от людей, которые говорили, что мое попадание в национальную сборную
– это только вопрос времени. Мне было всего шестнадцать, а в Бразилии
играло множество прекрасных футболистов, и почти все они были старше
меня и искуснее меня. И все же в один прекрасный день, навещая родных
в Бауру, я с волнением слушал комментатора, рассказывавшего об отборе
в сборную Бразилии, которая должна была принимать участие в чемпионате
мира 1958 года в Швеции.
Я приказал себе не нервничать и ни на что не надеяться, но, конечно,
это мне плохо удавалось. Я напряг слух, чтобы ничего не пропустить.
Диктор медленно зачитывал список имен. Сюрпризов почти не было,
как вдруг после Маццолы… «Пеле…» – услышал я. Он на самом деле это
сказал или я сам выдумал?
Я побежал рассказать маме, которая сначала мне даже не поверила.
Но это действительно было так, и замечательный тренер Сильвио Пирилло
выбрал меня для участия в матче с Аргентиной на «Копа Рока». Я провел
против них две игры 7 и 10 июля 1957 года. Когда я вышел на замену
в первом матче, мы проигрывали 0:1. В конце концов мы проиграли
1:2, но единственный бразильский гол забил я, проскользнув мимо
Нестора Росси и обойдя Карризо, то есть обыграв двух лучших аргентинских
игроков всех времен. В ответном матче в Сан-Паулу мы выиграли 2:0,
и я снова забил.
То, что произошло в 1958 году, заложило фундамент моей карьеры и
всего того, чего удалось достичь бразильскому футболу. Я не преувеличиваю:
Бразилии действительно был необходим этот титул. Мне еще не исполнилось
восемнадцати, и вот 24 мая 1958 года я сидел в самолете DС7-С компании
«Папайр», который летел в Европу.
«ВАВА ПОЛУЧИЛ ТРАВМУ ОТ НАШИХ ОБЪЯТИЙ»
Первый матч против Австрии в Уддевалле прошел без сучка без задоринки
– Маццола вывел нас вперед. Нилтон Сантос в ритме вальса сделал
счет 2:0, а на последней минуте Маццола забил третий. Птичка Гарринча
сидел на скамейке запасных вместе со мной, так что я не очень огорчался,
к тому же мы все были очень рады, что так здорово стартовали.
Три дня спустя мы играли с Англией в Гетеборге, и снова доктор Гослинг
сказал, что, несмотря на все процедуры, колено нагружать еще рано.
Этот матч оказался труднее, чем первый, и нам пришлось довольствоваться
ничьей 0:0 – англичане использовали домашнюю заготовку и выставили
против нас четверку крепких защитников, включая «волка» Билли Райта
и Дона Хоува из «Вест Бромвич Альбиона». Им удалось нейтрализовать
Диди, но Вава попал в перекладину, а Маццола нанес два удара, которые
блестяще парировал английский вратарь Колин Макдональд.
И вот подошло время третьего матча – против СССР, – последнего в
групповом турнире. Я к этому времени уже на стену лез от огорчения
и постоянно упрашивал доктора Гослинга и Марио Америко дать мне
шанс. Вечером перед игрой у нас была назначена тренировка, но наш
тренер Феола прослышал, что какой-то журналист, ошивавшийся в отеле,
передает информацию русским, и в последний момент перенес ее на
утро. Сразу после завтрака мы пошли на поле. Я знал, что за мной
будут внимательнейшим образом следить, так что действовал осторожно
и все же отчаянно хотел произвести впечатление. Я постоял немного
на воротах, а потом поиграл на позиции левого инсайда: двигаясь,
я снова ощутил уверенность в своем колене, легко бегал и прыгал.
Я чувствовал себя хорошо.
Доктор Паулу позже писал, что в этот момент Феола повернулся к нему
и сказал: «Слава богу, доктор Паулу, похоже, что наш малыш восстановился
на все сто». Паулу спросил, поставит ли он меня в игру, и Феола
ответил: «Конечно! Да я давным-давно хотел его поставить!» Доктор
Гослинг согласился с этим диагнозом. Казалось, что мне уже ничто
не угрожает. Но потом неожиданно вмешался командный психолог, очень
эксцентричный человек, у которого было много странных идей. Оглядываясь
назад, я осознаю, что он во многом опережал свое время, но тогда,
в 1958-м, их просто никто не понимал. Он решил лично оценить мое
психологическое состояние и решил, что оно оставляет желать лучшего.
Он сообщил Феоле, что мне не хватает моральных сил для такого тяжелого
матча и что меня ставить не нужно. К счастью для меня, Феола чаще
руководствовался собственными инстинктами, чем мнением экспертов,
так что он просто мрачно кивнул психологу и сказал: «Может, вы и
правы. Но беда в том, что вы ничего не понимаете в футболе. Если
колено Пеле в порядке, он будет играть!»
Когда мое имя появилось в заявке на матч, это вызвало массу вопросов.
В свои семнадцать лет я был самым молодым игроком на турнире, и
пресса сразу же навострила уши. До этого момента все внимание было
сосредоточено на советской сборной – они входили в число фаворитов
турнира, к тому же в их команде было несколько игроков мирового
класса, в том числе Человек-гора – вратарь Яшин и нападающий Симонян.
Кроме того, они выиграли олимпийский турнир в Хельсинки (тут автора
явно подводит память: сборная СССР победила на Играх-56 в Мельбурне,
а в Хельсинки-52 первенствовали венгры. – Прим. ред.). Русские (как
мы их называли) победили Австрию и свели вничью матч с англичанами,
точно так же, как мы, – таким образом, на первое место в группе
должен был выйти победитель нашей встречи.
Гетеборг, 15 июня 1958 года. Я всегда думал, что из 50 тысяч зрителей
на стадионе «Уллеви» было немало тех, кто пришел в полное замешательство,
когда на поле вместе с игроками сборных появился маленький чернокожий
мальчишка; и еще больше они удивились, когда я снял спортивный костюм,
под которым оказалась футболка сборной Бразилии с номером десять
на спине. Наверное, многие сочли меня чем-то вроде талисмана – так
я выглядел рядом с великанами русскими. Помню, что смотрел на них
и думал: «Да, вы большие… Но и большие деревья падают». И меня выпустили
на поле не для того, чтобы приносить удачу, я пришел помочь нам
победить. Всего за несколько минут до этого Марио Америко закончил
в последний раз массировать мое колено и отослал меня со словами,
которые навсегда останутся со мной: «Можешь идти, малыш». Я буду
вечно благодарен ему за всю ту работу, которую он проделал со мной.
Мы выстроились для исполнения национальных гимнов, и я почувствовал,
как поток эмоций захлестнул меня всего до последней клеточки: ради
этого делалось все. Ради этого были все тренировки, все болезненные
процедуры. Чтобы стать представителем своей страны, сходящей с ума
по футболу, на величайшем соревновании. Это пугало и одновременно
отвлекало меня: я знал, что должен сосредоточиться на матче.
Наша передняя линия очень сильна: играет Гарринча и в отличной форме
Вава. Звучит свисток, и приключение начинается – начинается моя
карьера на чемпионатах мира. Гарринча действует очень эффективно,
с первых минут нащупывает слабые места в обороне русских, и мне
кажется, что мы просто летим, когда он обводит защитника и с силой
отправляет мяч в ворота Яшина. Великан не угадывает направления
удара, но мяч попадает в штангу. То же самое происходит со мной
буквально мгновение спустя. Во второй раз крик «Гол!» умирает у
меня на губах. Диди кричит мне: «Расслабься, малыш, будет еще гол,
не переживай!»
И как только нам удается осуществить очередной прорыв, Диди передает
Вава отличный, совершенно неожиданный пас, и Вава вколачивает его
в сетку. Мы все прыгаем на него и вопим от радости. Прошло всего
несколько минут, а мы уже ведем в счете.
После этого игра успокаивается, а мое колено начинает все сильнее
и сильнее напоминать о себе, хотя я изо всех сил пытаюсь скрыть
это. Я играю неплохо, но слишком волнуюсь, слишком сильно хочу сохранить
лидерство и мечтаю, чтобы игра кончилась сейчас же. Это вечная ошибка,
которая часто оказывается роковой. Я упускаю две возможности забить,
которые непременно воплотил бы в жизнь, если бы играл спокойнее.
Во второй половине игры русские усиливают давление, но наша защита
сегодня неуязвима. В конце концов они бросаются вперед слишком большими
силами, и Вава снова обманывает Яшина. На этот раз наше облегчение
намного сильнее и радуемся мы дольше – даже, можно сказать, слишком
долго: Вава обнимали так крепко, что он получил травму и был вынужден
уйти с поля через несколько минут. Но дело сделано. Мы вышли в четвертьфинал
Кубка мира и считаемся в нем фаворитами.
В тот вечер после торжественного ужина я ушел к себе в комнату и
воскресил в памяти каждое движение и каждый удар. Я был не слишком
доволен своими действиями – можно было сыграть намного лучше. Один
раз я попытался пробить Яшина и понял, что с моей стороны это просто
наглость: в то время он считался одним из лучших вратарей мира.
Над этим мне предстояло поработать. Адреналин бушевал у меня в крови,
я не мог спать...
«УПРЯМСТВО – МОЙ ГЛАВНЫЙ НЕДОСТАТОК»
И, честно говоря, чем старше мы становимся, тем больше у нас появляется
претензий. Мы делаемся строптивыми, и наши желания превращаются
в требования. Я знаю, что мой главный недостаток – это упрямство.
Не так легко признаваться в этом, но мне уже шестьдесят пять, и
я не пытаюсь казаться лучше, чем я есть на самом деле.
Я очень требовательный человек во всем, что касается работы. У меня
пунктик насчет расписаний. Если мне не удается соблюдать расписание,
я выхожу из себя. И если люди делают что-то неправильно, происходит
то же самое. Я доверяю людям, пока они не сделают большую ошибку,
а тогда я вычеркиваю их из своей записной книжки, из моего списка
друзей… Не думаю, что это говорит о плохом характере, я просто не
люблю, когда мной пытаются воспользоваться.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
ПЕЛЕ
Бразильский футболист Эдсон Арантес ду Насименту родился 21 октября1940
года в Трес-Корасоэсе, штат Минас-Жерайс. Трехкратный чемпион мира
по футболу (1958, 1962, 1970). В 1956–74 выступал за клуб «Сантос»;
в сборной Бразилии играл в 1957–70 (92 игры, 77 голов). За время
выступлений забил 1283 гола в 1367 матчах. Ему принадлежат мировые
рекорды по количеству хет-триков (92) и покеров (30).В составе «Сантоса»
– обладатель Кубка южноамериканских чемпионов и Межконтинентального
кубка (1962, 1963).
