ОЛЕГ БАЗИЛЕВИЧ: ВАЖНО, ЧТОБЫ ТРЕНЕР И ФУТБОЛИСТЫ
БЫЛИ ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМИ
Если вам повезет встретиться со знаменитым футболистом и тренером,
много лет назад впервые поставившим самую популярную в мире игру
на научные рельсы, рекомендую внимательно проштудировать прежде
справочную литературу. Иначе вы ни за что не поверите, что Олегу
Базилевичу в ближайшее воскресенье исполнится 70 лет.
А ведь он совершил в свое время в соавторстве с Валерием Лобановским
революцию в европейском футболе.
– Признайтесь, Олег Петрович, как вам удается оставаться в такой
замечательной форме?
– Секрета тут никакого нет, – Базилевич улыбается из-за тонкой оправы
очков одними глазами. – Человеку, мне кажется, столько лет, сколько
людям в его окружении. И если рядом со мной молодежь, сам бог велел
быть с ними наравне.
НЕТ СРЕДСТВА ОТ ЭЙФОРИИ
– За ходом недавно завершившегося чемпионата Европы следили?
– Старался не пропускать ни одного матча. Если вас интересуют мои
выводы, то они противоречивы. Одна и та же команда на протяжении
чемпионата могла показывать разный уровень игры, порой – диаметрально
противоположный. Скажем, во встрече с голландцами россияне прыгнули
выше головы, показав неожиданную для себя высокую функциональную
готовность и исполнительское мастерство. Куда все это подевалось
в игре с Испанией, уверен, не смогут понять без детального анализа
даже те, кто находился внутри команды.
– Но вам-то, как опытному специалисту, было достаточно и взгляда
со стороны, чтобы сделать определенные выводы.
– Могу лишь предполагать, что привело к провалу российской сборной
в полуфинале. Но вот вам одна деталь: накануне второй встречи с
испанцами футболист, имя которого по ходу турнира стало широко известно,
рассуждал в интервью вашей газете, что уже готов играть в «Барселоне».
Вполне допускаю, что каталонский клуб не прочь его заполучить, но
если парень отвлекается на подобные мысли накануне важнейшего матча,
скорее всего, он считает, что сверхзадачу его команда уже выполнила.
Средства от эйфории, не дающей возможности как следует подготовиться
после удачной игры к очередному матчу, пока, к сожалению, не придумали.
– Тем не менее, можно ли назвать российскую сборную главным феноменом
прошедшего чемпионата?
– Подобной оценки заслуживает, как по мне, только команда, побеждающая
в финале. Вне всяких сомнений, россияне превзошли ожидания специалистов,
ставивших под сомнение даже их выход из группы. По ходу чемпионата
подопечные Гуса Хиддинка показали, что способны на большее, но то,
что они не просто остановились на стадии полуфинала, но и уступили
испанцам с разгромным счетом, мне кажется, свидетельствует исключительно
о переоценке футболистами значения победы над голландцами.
– Россияне показали свой лучший результат на чемпионатах Европы
с момента распада СССР. Верно ли, на ваш взгляд, что это – прежде
всего заслуга главного тренера?
– Скажем так: роль Хиддинка в данном случае если не ключевая, то
значительная. Тренер определяет лицо команды, влияет на результат
и несет за него ответственность. И хотя по потенциалу эта сборная
могла быть в финале, не сомневаюсь, что в России голландцу отдадут
должное на самом высоком уровне. Слышал, ему в шутку предлагали
российское гражданство – на случай, если после победы в четвертьфинале
над Голландией его больше не пустят на родину.
– А стоит ли проводить параллели между сегодняшней российской командой
и советской сборной образца 1988 года, уступившей на чемпионате
Европы в финале?
– Эти аналогии мне кажутся уместными, ведь причины фиаско команд
Лобановского и Хиддинка во многом похожи. Двадцать лет назад в Германии
я находился в постоянном контакте со сборной СССР и, хотя не помню
уже всех деталей, могу совершенно точно сказать, что на финал была
выстроена ошибочная стратегия – не в тактическом, понятное дело,
а в психологическом смысле. Команда имела такой потенциал, что при
необходимом настрое могла снова обыграть голландцев. Но было ли
это возможно, если со всех сторон, включая союзный Спорткомитет,
всегда ставивший наивысшие задачи, сборную хвалили: «Ребята, вы
уже сделали больше, чем от вас ожидали!» Похожая атмосфера, если
судить по репортажам из лагеря сборной России, царила и в команде
Хиддинка.
– Значит, россияне на EВРО-2008 просто не имели мотивации для выхода
в финал?
– Хуже всего, что игроки понимали: даже если они ограничатся бронзовыми
медалями, дома их никто не осудит. Многие из них – опять же сужу
по интервью – заранее стали подсчитывать дивиденды от будущих контрактов
с западными клубами.
– Возможно, Хиддинк, не до конца знакомый с нашим менталитетом,
эту ситуацию не прочувствовал. Но Лобановский-то в 1988-м не мог
не понять, что с таким настроем рассчитывать на победу в финале
бессмысленно.
– К сожалению, он тоже поддался общему настроению. Но если бы даже
и попытался что-то изменить, с задачей этой не справился бы при
всем желании. Психологию футболистов необходимо было повернуть на
180 градусов: вместо уверенности, что все уже сделано и к большему
нет смысла стремиться, вселить желание стать чемпионами Европы.
УРОК ТОТАЛЬНОГО ФУТБОЛА
– Возвращаясь к недавнему чемпионату Европы, хотел бы спросить:
стал ли он вновь, на ваш взгляд, торжеством тотального футбола,
который голландцы придумали в 1974-м, а вы с Лобановским усовершенствовали
в «Динамо» год спустя?
– Следует понимать, что сам по себе тотальный футбол не был изобретением
одних лишь голландцев, и не только мы с Валерием работали над его
оптимизацией. Это направление явилось интегральным результатом деятельности
ведущих европейских тренеров и разных футбольных школ, предполагая
согласованность действий в обеих игровых фазах – в атаке и в обороне.
В этом смысле фрагмент тотального футбола мы наблюдали на Euro-2008
в исполнении российской команды. Но – лишь во встрече с голландцами,
поскольку в игре с испанцами в полуфинале она рассыпалась как карточный
домик.
– В чем видите причину?
– Помимо психологических факторов, о которых я уже говорил, отметил
бы и физическую нестабильность команды Хиддинка. В матче с Голландией
она просто летала, имея шанс выиграть со значительно большим счетом.
Соперники напоминали этакие тренировочные стоечки, между которыми
россияне беспрепятственно перемещались. Это был тотальный футбол
в его современном выражении – с великолепной коллективной скоростью
в атаке, стремительным переходом в оборону, командным прессингом…
Почему все эти качества в полуфинале ушли в песок, знают лишь те,
кто работал с командой перед чемпионатом. Но то, что в функциональной
подготовке российской сборной были допущены просчеты, не сомневаюсь
ни на секунду.
– Принято считать, что команда играет так, как ей позволяет соперник…
– Согласен. Голландцы позволили россиянам слишком много, за что
и поплатились. А вот испанцы показали футбол значительно более эффективный,
при этом роль тренера в нем трудно переоценить. Луис Арагонес разработал
концепцию, которой игроки следовали до мелочей.
– В 70-е годы прошлого века наставник сборной ФРГ Хельмут Шен сказал,
что тотальный футбол, это «когда все делают все»…
– Более лаконичное и, главное, точное определение мне слышать не
доводилось. При этом важно, чтобы игроки не просто понимали, что
делать в той или иной ситуации, но и могли это осуществить. Необходим,
говоря по-научному, динамический стереотип.
– А есть ли команды, у которых этот стереотип выработан идеально?
– Самый яркий в моем представлении пример – финалисты последнего
чемпионата мира французы и итальянцы, подтвердившие тезис о том,
что разные футбольные школы движутся в одном направлении.
ДВУГЛАВЫЙ ФЕНОМЕН
– Вы говорили, что российской сборной на этом чемпионате не хватило
мотивации. Кажется, нечто подобное вам вместе с Лобановским пришлось
пережить в 1976 году, когда после завоевания Кубка кубков и европейского
Суперкубка, победы в чемпионате и Кубке СССР киевское «Динамо» и
сформированную на его базе советскую сборную ждал провал на всех
фронтах, включая монреальскую Олимпиаду…
– У тех неудач были совершенные иные причины. Тренерский штаб, и
я в том числе, допустил ряд методических ошибок, с самого начала
направивших подготовку команды в неверное русло. Первый сбор, проводившийся
в высокогорье, 2400 метров над уровнем моря, был рассчитан неточно.
Иными словами, мы допустили тогда столкновение двух параметров тренировочного
процесса – объема и интенсивности, хотя интенсивность должны были
варьировать. На стадии ранней предсезонной подготовки это привело
к тем необратимым сдвигам, которые не позволяли исправить просчеты
уже в ходе сезона.
– Не тогда ли, как вспоминают теперь игроки «Динамо» 70-х годов,
они даже по ночам слышали стук собственного сердца?
– Его слышали не только футболисты, но и тренеры – в условиях высокогорья
это обычное дело. Для подготовки к сезону подобную обстановку выбирают
именно для того, чтобы нехватка кислорода заставляла сердце работать
в особом, тренировочном режиме.
– Выходит, дело не в легендарных запредельных нагрузках, на которые
ссылаются футболисты, игравшие в разное время в «Динамо» и сборной
под руководством Лобановского?
– Это вы верно сказали – легендарных. В памяти игроков остаются
обычно самые тяжелые моменты, и в воспоминаниях футболисты невольно
проецируют их на весь период своей игровой карьеры.
– Неточность в расчетах 1976 года стала очевидна уже в ходе сезона?
– Первое время мы с Лобановским не хотели верить в то, что ошиблись,
и даже несколько лет спустя продолжали сомневаться в причинах происшедшего.
Теперь же, многократно проанализировав наши действия той поры, понимаю,
что шансов исправить положение по горячим следам мы имели не больше,
чем, скажем, вернуть в тюбик выдавленную из него зубную пасту. А
то, что все складывается не по нашему сценарию, стало ясно уже весной,
когда мы проиграли в четвертьфинальном матче чемпионата Европы Чехословакии
на ее поле, располагая в корне неверной информацией о состоянии
соперника и попытавшись его прессинговать. Спасти положение в ответной
встрече с будущими победителями первенства континента нам не удалось.
Слабым утешением может служить тот факт, что и «Сент-Этьен», выбивший
нас из Кубка чемпионов, впоследствии стал обладателем этого трофея.
– Игроки в то время особых колебаний в поисках виновных не проявили,
отправившись в Спорткомитет «снимать» Лобановского и Базилевича…
– В некоторой степени их можно понять: когда нет результата, перемены
напрашиваются сами собой. Футболисты, возможно, и были соавторами
тогдашних неудач, но основная вина была, конечно, на тренерах. Иное
дело, что спортивные чиновники, мне кажется, с радикальностью решения
поспешили: у нас была возможность исправить ошибку.
– Говоря о причинах распада на том этапе вашего тренерского дуэта,
вы ссылались и на существование людей, которые хотели целенаправленно
развалить команду. Можете назвать имена?
– По прошествии стольких лет не вижу резона конкретизировать. Как
говорится, иных уж нет, а те далече. Но то, что недоброжелатели
были не только в Москве, всегда ревниво к нашим успехам относившейся,
но и в Киеве – факт. Аркадий Арканов – остроумнейший человек и искренний
болельщик – сказал нам с Лобановским в 1975-м: «Ребята, то, чего
вы добились – для нашего футбола феномен. А феномену всегда проще
отрубить голову, чем поддержать». И оказался прав – пусть и отрубили
тогда «Динамо» не две головы, а только одну.
НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ БАЗИЛЕВИЧА!
– Феноменальной была связка с Лобановский – Базилевич и в вашу бытность
игроками. По молодости лет мне не довелось видеть вашу игру, но
в память врезались кадры тогда еще черно-белой кинохроники: Лобановский
подает мяч на ближнюю штангу, Серебряников подрезает его головой
на дальнюю, где вы завершаете усилия партнеров. Все вроде бы просто
и понятно. Почему же соперники не нашли противоядие?
– Должно быть, мы больше работали над совершенствованием этой комбинации,
делая после каждой тренировки дополнительно по полсотни повторений,
чем защитники – над попытками нам противостоять.
– А если бы вы оказались на месте тренера, команде которого предстоит
встреча с «Динамо» того времени, – смогли подсказать защитникам
способ нейтрализовать Базилевича?
– Загвоздка на самом деле не в том, чтобы помешать Базилевичу забить.
Намного важнее, чтобы игроки обороны так же настойчиво работали
над отбором, как мы с Лобановским и Серебряниковым – над шлифовкой
фирменной комбинации. Современные защитники не занимаются в тренировочном
режиме отработкой приемов, выполнение которых в наше время было
альфой и омегой игры исполнителей их амплуа. Возьмите чемпионат
Европы: обороняясь, команды в большинстве своем позволяют соперникам
приближаться с мячом к воротам, при этом в завершающих стадиях атак
защита выглядит неубедительно.
– Лобановский как игрок был знаменит «сухим листом», когда мяч закручивался
в ворота прямо от углового флажка. Он сам – быть может, в шутку
– уверял, что рассчитывал свой коронный игровой элемент при помощи
специальных формул. А поскольку у него было инженерное образование,
многие верили Лобановскому на слово. Так чего же на самом деле было
в голах с углового больше – науки или интуиции?
– Науки в «сухом листе» было маловато. (Смеется.) Чтобы подвести
под него серьезную базу, нужно было проводить эксперименты, выверять
траекторию. Ничего подобного Валерий не делал, но исполнение до
безупречности оттачивал на каждой тренировке.
– Ваши с Лобановским игровые карьеры развивались параллельно: после
«Динамо» вы вместе играли за «Черноморец», «Шахтер». Бутсы на гвоздь
тоже повесили практически одновременно – в 30 лет. По футбольным
меркам того, да и нынешнего времени – возраст далеко не преклонный…
– Так сложились обстоятельства. Нам с Валерием просто неинтересно
было играть, не ставя перед собой высоких задач и не претендуя всерьез
на чемпионство. Лучше уж было заняться чем-то другим, приносящим
настоящее удовлетворение.
– Тем не менее, вы не последовали примеру Лобановского, который
практически сразу принял «Днепр» и вывел его в высшую лигу, а стали
работать в Киевском институте физкультуры на кафедре футбола.
– Мне было любопытно понять, почему футболисты тренируются менее
эффективно, чем представители индивидуальных видов спорта. Разобраться,
отчего, тратя много времени и применяя большие нагрузки, мы не добиваемся
желаемых результатов. Скажем, Валерий Борзов выдавал достижения
на грани человеческих возможностей, а в нашем виде спорта реализовывались
едва ли 30 процентов потенциала. В этом смысле полезной оказалась
для меня работа с Валентином Петровским – тренером Борзова, равно
как и с будущим главой динамовской научной группы Анатолием Зеленцовым
– он был научным руководителем моей диссертации.
ТРЕНИРОВКИ НЕ В ПОЧЕТЕ
– Ваши исследования нашли практическое применение только в футболе?
– Ну почему же… Эта методика, переводившая работу наставника от
планирования к управлению тренировочным процессом, применялась в
волейболе, хоккее, гандболе, ее брал на вооружение Игорь Турчин,
под руководством которого гандболистки киевского «Спартака» двадцать
раз кряду выигрывали Кубок европейских чемпионов. Доступно говоря,
мы научились не только распределять нагрузки по времени, но предвидеть,
какой эффект и в какой момент они дадут.
– В индивидуальных видах спорта подобного результата добивались
и раньше?
– Я не случайно упомянул Борзова: выдающийся спринтер достиг олимпийских
высот благодаря системе. У него были отменные природные данные,
и под них разработали специальную программу подготовки – сочетание
техники с чередованием различных видов нагрузок, которой он следовал
неукоснительно.
– Методику, насколько я знаю, позаимствовали и многие западные клубы…
– К Лобановскому приезжали иностранные тренеры, перенимали опыт.
Многие из них добились успеха именно благодаря его рекомендациям.
– А верно ли, что «Милан» не просто заимствовал принципы киевского
«Динамо»?
– Не думаю, что это возможно.
– Юрий Семин, позиционирующий себя как вполне самостоятельный тренер,
следует наработанной десятилетиями динамовской программе или работает
по собственной?
– Мы знаем его как опытного и довольно успешного тренера, которому,
может, и не стоит переключаться на менее знакомую ему методику.
Первый этап работы Семина в Киеве не оставляет сомнений, что движется
он в правильном направлении, и задача нашей научной группы – помочь
в реализации его планов.
– Программа нового тренера существенно отличается от того, что было
в «Динамо» при его предшественниках?
– Строго говоря, важна не только программа, а ее реализация, находящаяся
в зависимости от игроков, которые есть в распоряжении наставника.
Важно, чтобы тренер и футболисты были единомышленниками, ясно представляющими,
что и для чего они делают. Надо сказать, что в последние годы такая
обстановка была в команде не всегда хотя Анатолию Демьяненко и Алексею
Михайличенко – особенно на ранних стадиях – это удавалось.
– А что происходило впоследствии? Легионеры переставали быть единомышленниками?
– Обо всех иностранных игроках судить не берусь, но вот бразильцы,
в силу менталитета, к тренировочному процессу относились по-своему.
Футбол для них – это игра, а не работа, поэтому функциональная подготовка,
без которой о достижении результата не может быть и речи, у парней
не в почете. Понятно, что это автоматически отражается на человеческих
отношениях бразильцев с тренером, ведь он требует от них того, что
кажется непонятным, а оттого совершенно ненужным.
– Это касается только латиноамериканских футболистов?
– Вовсе нет. Похожие ситуации возникали у нас и с сербскими легионерами,
у которых подход к тренировочному процессу был философским. Покуда
есть результат – отношения с тренером безоблачны, пропадает – начинается
76-й год.
НЕКИЙ «АЯКС»
– В те времена, к слову, вы создали в советском футболе прецедент:
в стране, где приветствовалось единоначалие, командой на паритетных
началах руководили два тренера…
– Формально Лобановский считался в «Динамо» старшим тренером, а
я – старшим тренером по воспитательной работе. Фактически же мы
были равноправными партнерами, которые понимали друг друга с полуслова
и имели совершенно одинаковые взгляды на футбол и его развитие.
Не хуже меня Валерий понимал важность научного моделирования тренировочного
процесса. Мы все делали сообща – даже теоретические занятия проводили
по очереди. Чем занимался только я, так это съемкой тренировочного
процесса на камеру – с этой техникой я был знаком лучше.
– Последнее слово в вашем тандеме было за Лобановским?
– Скажем так: окончательное решение перед командой озвучивал он.
Но прежде чем принять его, Валерий советовался со мной, многократно
моделируя ситуацию с разных точек зрения.
– А случалось ли, что Лобановский, несмотря на ваши возражения настаивал
на своей точке зрения, а потом признавал, что был неправ?
– Это бывало многократно, причем сознавались в своих ошибках и он,
и я. Ведь наши отношения никак не напоминали контакт начальника
с подчиненным, и я, споря с ним, не позволял себе подобострастия.
В споре рождалась истина, и мне очень жаль, что обстоятельства не
позволили нашему дуэту работать дальше. Потенциал у нас был велик,
но реализованным оказался едва ли наполовину.
– В 70-е годы прошлого века матчи зарубежных чемпионатов у нас не
показывали, да и за границу с разведывательными целями советские
тренеры не ездили. Откуда тогда черпали информацию о соперниках
по международным матчам?
– Пользовались двумя каналами, о которых узнали от верных людей.
Например, в Киеве на бульваре Шевченко находилась студия, где можно
было посмотреть, пусть и в виде очень коротких репортажей, на звезд
мирового и европейского футбола. Позже стали посылать с видеомагнитофоном
в Западную Украину, куда долетал сигнал венгерского телевидения,
отвечавшего у нас за сбор информации Михаила Ошемкова.
– «Контора», как называли тогда КГБ, на ваши эксперименты смотрела
сквозь пальцы? В то время просмотр иностранных телеканалов, как
и прослушивание западных «голосов», не очень-то приветствовался…
– Нас интересовала исключительно футбольная информация, и «где надо»,
думаю, это отлично понимали. Нам недоставало элементарных сведений:
мы слышали, что есть в Голландии некий «Аякс», три раза подряд выигрывавший
Кубок чемпионов, но одно дело услышать, а другое – увидеть своими
глазами. Источники информации мы, конечно, не афишировали, но если
вся команда садится в кинозале, чтобы посмотреть привезенный материал,
разве можно сохранить это втайне?
УСПЕХ БЕЗНАДЕЖНОГО ДЕЛА
– Вы говорили об эффективности руководства команды несколькими тренерами,
однако на память приходит и неудачный пример – триумвират, стоявший
во главе сборной СССР на чемпионате мира 1982 года в составе Лобановского,
Малофеева и Ахалкаци…
– Это был искусственно созданный тренерский штаб, напоминавший своими
действиями крыловских Лебедя, Рака и Щуку. Возникновение нашего
же тандема был продиктовано объективными обстоятельствами, и, в
отличие от ситуации в сборной, Лобановский сам настоял на моем приходе
в «Динамо» на равных с ним правах. Тогда это было внове, и я, получив
предложение от Валерия, не очень-то верил, что он пробьет в верхах
идею нашей совместной работы. Но у него все получилось.
– Чаще всего ваши современники называли тандем Лобановский – Базилевич
«двумя медведями в одной берлоге» или «двумя первыми секретарями
в одном обкоме». Что было ближе к истине?
– Ни то, ни другое. Ведь обе эти формулировки предполагают заведомую
конкуренцию, а мы с Валерием были единомышленниками, совершенно
точно знающими, как добиться успеха в нашем «безнадежном деле».
– Вы практически повторили любимый тост Лобановского…
– Он действительно часто предлагал поднять бокалы «за успех нашего
безнадежного дела». Или произносил крамольный по тем временам тост
«Выпьем за то, благодаря чему мы, несмотря ни на что». Авторство
этих, как и большинства других употреблявшихся им крылатых фраз,
кстати, напрасно приписывают Валерию – они в основном заимствованы
из народного творчества.
– Но, согласитесь, важен не первоисточник цитаты, а умение к месту
ее применить. «Все будет так, как надо, даже если будет иначе»,
«Мы с пониманием относимся к вашему непониманию»…
– Лобановский был очень образованным человеком, много читал, и цитатами
мог сыпать бесконечно. А вот на личное сочинительство времени у
него точно не было.
– При этом он пытался подтягивать к своему уровню футболистов. Это
ведь при нем в «Динамо» стали всей командой ходить в театры, на
кинопремьеры?
– Первопроходцем в этом деле он не был – еще в нашу бытность игроками
наставники как могли поднимали культурный уровень футболистов. Да
нам и самим это было интересно.
СЮРПРИЗ В ГАЗЕТЕ «ПРАВДА»
– Вы ведь тоже родились в интеллигентной семье. Мать – кандидат
педагогических наук, всю жизнь проработавшая в системе народного
образования, отец – заместитель министра коммунального хозяйства…
– Мама была уникальным преподавателем: ее лекции были простыми,
но в то же время на редкость образными и четкими. В нашем домашнем
архиве хранится сделанная задолго до моего рождения фотография мамы
с Надеждой Константиновной Крупской – кажется, они встретились на
Всесоюзном съезде учителей. Отец в годы войны дошел до Сталинграда,
руководил переправой через Волгу, а после ранения вернулся в Киев.
– Я читал, что Петр Дмитриевич очень вами гордился, но старался
этого не показывать.
– Он не пропускал ни одного матча с моим участием, но при этом большим
сюрпризом для него стало упоминание обо мне в газете «Правда». Должно
быть, именно после этого отец стал относиться к тому, чем я занимаюсь,
со всей серьезностью.
– Если судить по воспоминаниям современников, в юные годы вы увлекались
не только футболом. Нынче вас наверняка назвали бы вундеркиндом.
– Как и все мальчишки, посещал одновременно сразу несколько секций,
занимался гимнастикой, легкой атлетикой, баскетболом. В гимнастике
удавались сложные элементы, и тренеры очень хотели, чтобы я сделал
выбор в пользу именно этого вида спорта. Любил рисовать, и, можно
сказать, был вашим коллегой, ежемесячно выпуская школьную стенгазету.
– Кроме того, вы применили свой дар художника, собственноручно вылепив
барельеф на могиле матери…
– Это случилось намного позже. Базовыми навыками я обладал, оставалось
освоить технологию. В моей жизни тогда был очень непростой период,
и я почувствовал в себе потребность выполнить эту работу. Если же
говорить о разносторонности моей натуры в детские годы, то с поступлением
в 16 лет в ФШМ – футбольную школу молодежи – на все, кроме любимой
игры, у меня уже не оставалось времени.
ИНОПЛАНЕТЯНЕ ИСКЛЮЧАЮТСЯ
– Говоря о Лобановском как об исключительно интеллигентном человеке,
футболисты вспоминали, что он никогда не повышал на них голос.
– Ему это было несвойственно. Случалось, что впечатление на игроков
значительно больше производило молчание Валерия, мимика или жест.
В общении с людьми он старался контролировать эмоции.
– А вы?
– Я отличался большей эмоциональностью. Но, будьте уверены, если
и говорил с футболистами на повышенных тонах, то делал это, мне
кажется, только в необходимых ситуациях.
– Трудно представить, какие эмоции вы пережили в 1979 году, когда
узнали, что самолет с «Пахтакором», в который вы были командированы
до конца сезона, разбился…
– На меня словно ушат холодной воды вылили. Я ведь тогда совершенно
случайно не оказался на борту: больше месяца не видел семью, и мне
разрешили на один день слетать в Сочи, где находились близкие, а
уже оттуда отправиться в Минск, где должен был состояться матч.
Эта трагедия колоссального масштаба. Мне до сих пор больно об этом
говорить. А в тот момент я был просто в шоке, не мог поверить в
случившееся.
– Летать не боитесь?
– Как ни странно, нет. Еще в мою бытность игроком в небе всякое
случалось. Летели как-то из Кишинева, а при посадке диспетчер дал
встречный взлет. Наш пилот чудом успел среагировать, а потом, уже
на земле, обнимал нас всех: «Ребята, мы просто в рубашках родились!»
– Знаете, что в Узбекистане неоднозначно восприняли ваш уход из
«Пахтакора» в конце 1979-го?
– Мало кто знал, что в Ташкент я был командирован временно – оказать
методическую помощь. Перед ЦСКА были обязательства, отмахнуться
от которых я просто не мог.
– Столько лет прошло, а внятного ответа на вопрос, что произошло
тогда с самолетом, никто не дал. Может, потому столько версий гуляет
в интернете – от прямого попадания ракеты до нападения инопланетян?
– Инопланетное вмешательство исключается. Значительно более реальным
кажется предположение, что лайнер сбили. Во всяком случае, люди
наблюдавшие за трагедией с близлежащего пляжа, уверяли, что видели,
как в потерпевший аварию самолет врезалась ракета. Возможно, он
по ошибке вошел в предусмотренный только для военных целей воздушный
коридор, и выстрел был произведен автоматически. Так или иначе,
погибли больше ста человек, среди которых – 17 игроков «Пахтакора».
– Теперь уже трудно представить, что такое когда-то было возможно:
по стране бросили клич, и в Узбекистан по собственному желанию отправились
футболисты, готовые помочь переживающей трагедию команде…
– Времена изменились. Кто поверит, что точно так же в 1966-м со
всего Союза поехали в Ташкент люди, чтобы отстроить пострадавший
от землетрясения город?
– Спорткомитет решил, независимо от результатов, оставить «Пахтакор»
на три года в высшей лиге, и этим обстоятельством поспешили воспользоваться
нечистые на руку люди. Иштван Секеч в бытность главным тренером
клуба даже отчислил нескольких игроков, заподозренных в «сдаче»
матчей.
– Допускаю, что это могло произойти, ведь благие намерения чиновников
на слишком долгий срок лишили узбекский клуб спортивного интереса,
а для окружающих его людей создали удобную кормушку.
РАЗНОГЛАСИЯ С ШЕЙХОМ
– Вы стали одним из первых советских тренеров, работавших за границей
в действительно футбольной стране – Болгарии. Вот только собирались
вроде не в «Славию», а в ЦСКА.
– С московскими армейцами мы трижды приезжали на сборы в эту страну
– и знали, что к нашим специалистам здесь проявляют интерес. Меня
пригласили в сильнейшую команду страны, в которой играли Стоичков,
Костадинов, Пенев… С этими ребятами можно было решать серьезные
задачи. Но документы мне оформляли по меркам нынешнего времени целую
вечность – полгода, и к моменту моего приезда вакантной оказалась
должность наставника в совсем другом клубе. Правда, через какое-то
время меня сделали тренером-консультантом всех сборных Болгарии,
и я с названными звездами все-таки поработал.
– В Кувейте вы оказались по приглашению Лобановского?
– Он курировал все сборные этой страны, выиграл с главной командой
Кубок Персидского залива – словом, был в кувейтском футболе непререкаемым
авторитетом. Мне доверили олимпийскую сборную, и это, признаться,
был поучительный опыт: создать серьезную команду из футболистов-любителей.
Жаль, что Лобановскому пришлось уехать после того, как возникли
разногласия с шейхом.
– Тот действительно пытался диктовать ему состав?
– Нет, просто порекомендовал попробовать в одном из матчей схему
с двумя форвардами. Валерий, как и обещал, выпустил второго нападающего,
но шейх… его просто не заметил, поскольку игрок в этот момент сместился
на свою половину поля. После это разногласия Лобановского с тем
шейхом стали непреодолимыми.
– Уже в этом веке Игорь Суркис пригласил вас в «Динамо» на должность
начальника команды, вменив в обязанность воспитательную работу с
игроками. Поскольку в клубе всегда сурово относились к нарушителям
режима, вам приходилось неоднократно бывать дома у футболистов,
контролировать, чем они занимаются в свободное время…
– В бытность Михайличенко главным тренером пришлось, что скрывать,
изрядно побегать за мальчишками. Ничего не поделаешь: времена с
обстоятельствами могут меняться, но молодежь остается активной и
ищущей приключений.
– Вы тоже были таким?
– А как же иначе? (Смеется.) Вот только подробностей не ждите –
разговоры о личной жизни для меня табу.
– Принятый в западных клубах принцип, по которому не важно, чем
игрок занимался накануне вечером, если на утренней тренировке он
находится в адекватном состоянии, для наших клубов не приемлем?
– Думаю, это слишком идеалистичный взгляд на традиции иностранных
команд. Если клуб претендует на высокие результаты, игровая дисциплина
непременно должна в нем присутствовать. Очень сомневаюсь, что западного
тренера порадует, если накануне игры его футболист проведет ночь
в клубе или в казино. Чтобы вы понимали: я не вылавливал игроков
в местах, где им находиться в разгар сезона категорически не рекомендовано.
Я, скажем, приезжал домой к футболистам, если помощь была необходима…
их соседям.
СЕМИН – НЕ ИНОСТРАНЕЦ
– О какой помощи речь?
– Допустим, 18-летний игрок получает квартиру, в которой вместе
со своим окружением гуляет после полуночи, злоупотребляя спиртным
и не давая людям спать. Тут без помощи компетентного человека из
клуба не обойтись. Проблема эта не нова – была до меня, будет и
после. Тут ведь вопрос даже не моральная, а физиологическая: в этом
возрасте у парня просто гормоны дают о себе знать.
– Но Виктор Леоненко, например, нарушал режим уже в довольно зрелом
возрасте, чем явно укоротил себе находившуюся на взлете карьеру…
– С ним мы пересекались только в начале 90-х годов – и только в
сборной Украины. В то время он произвел на меня приятное впечатление,
ничего лишнего себе не позволял, да и на поле был лучшим. А это
самое главное.
– Раз уж вы вспомнили о национальной команде, нельзя не коснуться
темы единственного ее официального матча под вашим руководством
– против Литвы в отборочном матче ЧЕ-96. Что за конфликт возник
у вас тогда с руководством «Динамо»?
– Скажем так: мы не нашли общего языка в вопросе совмещения планов
подготовки клуба и сборной. Обе стороны проявили принципиальность,
хотя для пользы обеих сторон было бы лучшей пойти на компромисс.
Динамовцев я тогда решил на сбор не вызывать – кроме Сергея Ковальца,
на позицию которого просто не было других исполнителей. В итоге
мы проиграли литовцам, и я был вынужден написать заявление об уходе.
– Год назад в интервью «СЭ» вы говорили, что не верите, будто «Динамо»
способен вывести из кризиса иностранный тренер. Семин не опроверг
вашу теорию?
– Ну, во-первых никакой Семин не иностранец. Он наш человек, впитавший
в себя школу советского футбола, из которого все мы вышли. Многое
у него уже получается, и лично я возлагаю на него большие надежды.
Вот только хватило бы нашему руководству терпения – при столь резком
омоложении состава для достижения настоящего результата тренеру
нужно время. И, разумеется, право на ошибку…
– Что для вас футбол сегодня?
– Все. Это моя жизнь, моя боль, моя судьба. Это то, что нельзя у
меня отнять…
Дмитрий ИЛЬЧЕНКО (газета "Cпорт-Экспресс" в Украине",
04.07.2008
