"Чемпионат.ру" продолжает публикацию отрывков первой
главы новой книги Игоря Рабинера "Наша футбольная Russia".
Вашему вниманию предлагается третья часть "Русского бунта".
...События развивались стремительно. Вернувшись в "Хилтон",
футболисты собрались в одном из номеров.
– Трезвые были? – спросил я Галямина, не подписавшего письмо.
– Да. Однозначно. Мы не были ангелами, но выпивать было некогда.
70–80 процентов игроков сборной выступали за границей, и нам наутро
надо было возвращаться в свои клубы. Это у тех, кто играл в России,
был последний матч, а у легионеров расслабляться не было возможности.
Насколько помню, никто не пил. Вообще разговор шел без крика. Никто
никого не неволил и подписывать письмо не заставлял.
– Может быть, игроков обидело еще и то, что в отеле к ним на переговоры
пришел не сам Садырин, а Семин, – предположил Радионов.
А вот что по этому поводу вспоминал Игнатьев:
– Мы, тренеры сборной, стояли в холле, когда прошла информация,
что все ребята собрались в номере и что-то горячо обсуждают. Откуда
новость прошла, точно не помню, но обычно такие вести приносят врачи,
массажисты. Думаем – надо пойти узнать, что такое. Садырин говорит:
"Чего ходить? Никуда мы не пойдем". Знал бы он, что дело
обстоит так серьезно – наверняка бы пошел, поскольку снобом никогда
не был. Но Палыч (Семин. – Прим. И. Р.) все-таки пошел. После его
возвращения мы обсудили услышанное и решили, что игроки выпустят
пар и успокоятся. Ни о каком письме тогда речи не было. Мы даже
представить себе такой поворот не могли. О нем узнали уже в Москве.
Сам Семин подтверждает, что о письме во время разговора с футболистами
речи не заходило.
– Я пошел к игрокам поговорить по-дружески, – рассказал мне главный
тренер "Локомотива". – Сделал это потому, что был неприятный
момент в раздевалке, и считал, что нужно выступить в роли парламентера.
Задачу все-таки выполнили, так что делить-то? Речь шла об организационных
моментах. Перелеты, экипировка, бутсы, стирка… Тренерской работы
разговор не касался. Думал, это пройдет. Когда выходил, не мог даже
представить, во что все выльется.
"Семин пришел, предложил спокойно все обсудить, – вспоминал
Шалимов. – Но у нас уже все кипело. Мы летели с шашками наголо,
и ничего не хотели слушать".
***
Тут необходимо отступление. Формальное перечисление претензий игроков
к РФС, как показывает практика, способно читателя только разозлить,
да и сам Шалимов это понимает: "У кого-то может сложиться упрощенное
впечатление, будто из-за проблем с бутсами Reebok мы отказались
ехать на чемпионат мира. Наше недовольство было гораздо глубже.
Только не поймите это как запоздалые обвинения и упреки. С тем же
Колосковым у нас сейчас хорошие отношения, и на многие вещи я смотрю
по-другому. Просто хочу объяснить, какие мы испытывали эмоции, когда
разгорелся весь этот костер. Пусть люди выслушают – и попробуют
поставить себя на наше место".
И Шалимов начал рассказывать.
– Присылают в "Интер" факс – играем в гостях товарищеский
матч со сборной Польши. В Милане спрашивают: может, не поедешь,
неофициальная все-таки игра? Нет, говорю, поеду – надо налаживать
игровые связи, готовиться к отборочным матчам. Выходим с Колывановым
в Варшаве из аэропорта – никого нет. Стоим, как идиоты, и не знаем,
что делать: название гостиницы-то нам неизвестно. Нам ведь даже
в голову не могло прийти, что не встретят!
Звоню в "Интер" человеку, которому пришел из России факс.
У него выходной. Слезно прошу приехать в офис и найти бумагу – там-то
гостиница указана. Через час, еле дозвонившись, узнаем название.
Договариваемся с бестолковыми таксистами и с грехом пополам находим
отель. А там удивляются: какая сборная России? Ее здесь не было
и не должно быть! Мы опять идем к телефону. И вдруг, на наше счастье,
появляется поляк, который организовывал эту поездку. Причем появляется
по своим делам и, видя нас, удивляется: "О, привет. Что вы
тут делаете? Все переиграли, матч будет не в Варшаве, а в двух часах
отсюда. Сейчас посажу вас на такси". Сажает на какие-то "Жигули",
мы два часа едем – и когда наконец приезжаем, оказывается, что играем
ни с какой не сборной, а с клубом, занимающим последнее место в
чемпионате Польши…
Или еще одна история. Летим в Германию, на пятидневный сбор перед
официальной игрой в Люксембурге. Прилетаем в маленький немецкий
городок – в аэропорту опять не встречают. По-итальянски никто не
понимает, по-русски тоже, а других языков мы толком не знаем. На
ломаном английском пытаемся что-то выяснить о сборной России по
футболу. Берут местную газету. Ой, говорят, как раз сейчас какой-то
футбол на местном стадиончике идет, может, твои играют. Беру такси,
приезжаю на стадион. Начинаю прорываться, меня не пускают. Я киплю,
ору, чуть до драки не доходит. Наконец, отталкиваю контролера и
действительно вижу – наши играют контрольный матч. Ну, говорят,
выходи! А когда начинали об этих вещах чиновникам говорить, ответ
всегда был один: "Вы зажрались. Еще недавно на велосипеде ездили,
а сейчас не встретили – проблема большая!" И все это потихоньку
накапливалось. У каждого.
На первых порах после прихода Садырина атмосфера в команде действительно
была замечательной, и когда мы о ней говорили в прессе, ничуть душой
не кривили. Тем более что человек-то он был добрый, отзывчивый,
компанейский – хороший, словом. Но потом стали приходить к выводу,
что весь этот хаос – в том числе его вина".
А вот что сказал мне об этом хаосе Колосков:
– Нищета нас тогда подводила. Это теперь у РФС автопарк, десяток
машин, в любое время дня и ночи можем встретить и проводить. А тогда
были полторы машины да автобус. Стоимость проезда на такси мы всегда
компенсировали. А те накладки… Надо понимать, в какое время мы жили.
Росли вместе со страной. Стоило просто ко всему этому относиться
терпимее, без экстремизма.
Галямин, автор золотого гола ЦСКА в последнем чемпионате СССР, справедливость
слов Шалимова мне в 2003 году подтвердил:
– Организация сборов и перелетов была очень плохая, постоянно случались
накладки, которые негативно влияли на обстановку в команде. И письмо
я не стал подписывать только потому, что там ставился вопрос о замене
Садырина, в остальном же был с ребятами согласен. Их требования
были нормальными и справедливыми. Если бы нам сразу, до начала отборочного
цикла, говорили: условия по деньгам и бутсам такие-то – вопросов
бы не было. А получалось так, что условия нам меняли на ходу, когда
уже обо всем существовали договоренности. Люди, которые уже поиграли
на Западе, от такого отвыкли.
– Ну а Садырин-то, по-вашему, просто под горячую руку попал?
– У Бышовца есть одна очень хорошая черта. Там, где он работает,
всегда порядок. Он не признает, чтобы какие-то мелочи мешали футболисту
раскрыть свой талант. Беспорядка он бы наверняка не допустил. Садырин
же, отличавшийся поразительным чутьем на игроков и интуицией, такого
внимания организации дела не уделял. Не скрою, у нас с ним были
трения, он, в отличие от Бышовца, и вызывал-то меня в сборную через
раз. Но за три года мы с ним в ЦСКА прошли все – от первой лиги
до чемпионства. В общем, после короткого размышления я посчитал
для себя невозможным подписывать письмо с требованием об отставке
Пал Федорыча…
К этому остается добавить, что в декабре 93-го даже Игнатьев на
пресс-конференции игроков-"отказников" в пресс-центре
МИД на Зубовской площади с места в зрительном зале заметил, что
во всем поддержал бы игроков, если бы они только не потребовали
отставки Садырина…
Наверняка сетования президента РФС на тогдашнюю бедность подведомственной
ему структуры имели право на жизнь. Но дело было, если исходить
из рассказа Шалимова, не столько в этом, сколько в отношении к игрокам.
Это признает даже подчиненный Колоскова – Радионов: "В 93-м
мы многого не умели и не знали, немножко по-советски ко всему относились.
А ведь игрок сборной требует предельного внимания. Надо сделать
все, чтобы он понимал: за ним страна, федерация, которая думает
о нем и хочет, чтобы он комфортно себя чувствовал, спокойно готовился
к матчу и играл. Сейчас мы этому научились…"
Невозможна сейчас и другая ситуация времен 93-го – 94-го – преследование
журналистов, занявших позицию, противоположную руководству РФС.
По свидетельству пострадавшей стороны, к этому приложил руку тогдашний
пресс-атташе РФС, в прошлом – популярный футболист "Торпедо"
и "Динамо", а в будущем – помощник Олега Романцева в сборной
России Михаил Гершкович, ныне возглавляющий Объединение отечественных
тренеров по футболу. Вот что рассказал об этом журналист Валерий
Винокуров в книге "Наш мир – футбол":
"Тренерская карьера у Гершковича не сложилась. Оставшегося
без работы, его пригласили в еженедельник “Футбол” в качестве заместителя
главного редактора. Но журналистский хлеб несладок, и не всегда
найдется масло, чтобы на него намазать. И тогда друг Тукманов приглашает
Гершковича на должность пресс-атташе РФС... На новой должности Гершкович
с неистовостью начал служить руководству РФС. Излишне объяснять,
какую роль он играл в известном конфликте. Однако ему была поручена
Колосковым – Тукмановым и более ответственная “миссия”: он обязан
был оградить РФС от предстоящей в будущем критики, лишив аккредитаций
на чемпионат мира представителей тех изданий, что не только критиковали
РФС, но и заняли сторону конфликтовавших с ним футболистов. И это
именно Гершкович в первую очередь постарался, чтобы аккредитации
не получили “Труд”, “Сегодня”, “Российская газета”, “Независимая
газета”, “Собеседник”, “Спортивная жизнь России”, издательство “Физкультура
и спорт”. Еженедельнику “Футбол” уже никак невозможно было отказать,
и это оказалось фактически единственное оппозиционное – с точки
зрения конфликта – издание, имевшее аккредитации на чемпионате мира".
Кстати, авторам этой книги, Валерию и Олегу Винокуровым, пришлось
аккредитовываться на ЧМ-94 от радиостанции "Свобода",
на которой они и по сей день работают, и проходить по квоте... США.
Хочу подчеркнуть, что не собираюсь влезать в конфликт бывших друзей
– Валерия Винокурова и Гершковича. Последний в бытность ассистентом
Романцева в сборной России журналистам здорово помогал, давая нам
хоть какую-то информацию в условиях вакуума, созданного нелюдимым
главным тренером. Даже в моменты своих редких приходов на пресс-конференции
Романцев улучал первую же возможность с них уйти, едва между его
ответом и следующим вопросом репортеров возникала хотя бы секундная
пауза. И тогда на помощь прессе приходил Гершкович, которого журналисты
надолго брали в кольцо и задавали самые разнообразные вопросы –
чтобы иметь возможность привести хотя бы чью-то прямую речь из тренерского
штаба. Михаил Данилович отвечал, и весьма интересно, на все вопросы
без исключения, включая самые острые. И в "черный список"
после этих вопросов никто не попадал.
Возможно, в 94-м, когда Гершкович занимал другую должность, все
было иначе. Винокуров, по крайней мере, утверждает именно так. Не
привести его слова я, полагаю, права не имел, потому что слишком
серьезный это вопрос – лишение журналистов возможности выполнять
свои обязанности по "идеологическим" соображениям.
Сейчас, к счастью, не РФС решает, кому из журналистов ехать на чемпионаты
мира и Европы, а кому – нет. Для этого есть пресс-службы ФИФА и
УЕФА, которым нет дела до внутренних "разборок" в странах.
Объективности ради приведу еще одну цитату из книги Винокуровых,
полностью отражающую масштаб личности Колоскова – при всем их негативном
отношении ко многим его действиям. "Добавление второе – для
нас приятное. Связано оно с тем, что на наших личных и тем более
деловых отношениях с Вячеславом Колосковым резкие, критические слова
в его адрес, к счастью, не отразились. Он никогда не отказывался
впоследствии от интервью для Радио “Свобода”, где мы работаем, и
неоднократно выступал в наших программах “Прессинг” и “Лицом к лицу".
Думаю, подавляющее большинство журналистов подпишется под этими
словами. Как бы ты ни критиковал Колоскова, ему в бытность его президентом
РФС можно было запросто позвонить в половине первого ночи и попросить
оперативный комментарий в газету по случившемуся только что событию
– как это, например, было после скандального судейства англичанина
Грэма Полла в отборочном матче ЧМ-2002 Словения – Россия. Вячеслав
Иванович даже в такое время суток был безотказен, понимая, что это
нужно для нашего общего дела – футбола.
