Накануне матчей «Зенита» и «Спартака» поэт Евгений Евтушенко
принес в редакцию четыре новых стихотворения о футболе
Журналистам «Советского спорта» несказанно повезло: Евгений Александрович
не только предложил для публикации, но и прочитал нам – первым!
– свои новые стихи. Да как прочитал! Если бы это слышали футболисты
«Зенита» и «Спартака», у них не было бы сегодня проблем с победной
мотивацией…
Мы решили опубликовать и давнее стихотворение Евгения Евтушенко
«Играйте в гол!», написанное в 1974 году. Уж больно актуально оно
сегодня звучит. И это вполне объяснимо: наш дорогой гость понимает
футбол, как не многие специалисты. Дает себя знать долгое сотрудничество
с «Советским спортом», на страницах которого начинающий поэт Женя
Евтушенко 2 июня 1949 года опубликовал свое первое стихотворение…
КАРЦЕВСКИЙ УДАР
Хилый, по прозвищу «Туберкулезник»,
Карцев был как захудалый колхозник
без устрашающих пушкарских икр.
Было по виду ему не до игр.
Но просыпалочкой-палочкой резвой
Карцева Васю будила игра,
и он такую штучищу мог врезать,
будто в нем нечто шепнуло: «Пора!».
В чем был секрет его дивного дара –
ошеломляющего удара –
может, в застенчивости его –
матери тайной удара того?
Все мы растрачиваемся задаром –
то по небрежности, то сгоряча.
Что мы докажем слепым фальш-ударом
воздух утратившего мяча?
Но вдруг откуда-то: «Не сдавайся!»
из инвалидной коляски летит.
«Что ты заспался? Вколачивай, Вася!»
и не забить после этого – стыд.
Где это все? Лишь болельщиков байки,
как подавало в атаке пример
родины имя на взмокнувшей майке
с буквами прыгающими «СССР».
Нету музея, где Карцева бутсы.
С майки, исчезнувшей навсегда,
спрыгнули потом пропахшие буквы
и не вернутся уже никогда.
ТРОФИМОВ И ДЕМИН
Два «врага», что сражались упрямо,
два моих разлюбимых крайка,
что с того, что Чепец был в «Динамо»,
ну а Дема – из ЦДКА.
Как они вышивали по краю
свои мастерские финты –
себя грубостью не марая,
и на ниточке резкоты.
С неожиданным поворотом
с непредвиденного рывка
они к разным катились воротам,
как два крохотных колобка.
И, хватив что-нибудь – лишь покрепче,
чем какой-нибудь термосный чай,
тысяч тридцать кричало: «Бей, Чепчик!»,
тысяч тридцать: «Дема, давай!».
Каждый в разном военкомате,
каждый норовом не мастак.
Но играли в одной команде,
взявшей в мае однажды рейхстаг.
КЛЫШ
Кока, прозванный «Мортира»,
сообщил мне:
«Женька, слышь,
гений у «Локомотива»
появился –
это Клыш!
Клыш немножечко на Колю
На Дементьева похож –
но танцует он по полю –
майку в когти не сгребешь!».
Но восторг его отринул
Вовик,
прозванный «Тарань»:
«Футболист – не балерина,
а таран – пойми! –
таран!»
Я ходил потом раз тридцать
Любоваться на Клыша
тонконогого, как птица,
зачарованно дыша.
И была в нем грациозность,
что не сыщешь днем с огнем,
но спортивная колхозность
не пробрезживала в нем.
Это тренеров пугало,
хоть башкою колотись,
ибо не предполагало
стадный их коллективизм.
Толя Клыш,
ты был бы, право,
балерина и таран,
если б вовремя держава
разглядела твой талант.
О, я помню, как ярился
на больших начальников
обвиненный в балеринстве
сам Сережа Сальников.
И Дементьев-старший – Пека,
гений-индивидуал,
от навязчивой опеки
потихоньку увядал.
И за это с чувством мести
наша высшая спортвласть
не давала Мише Месхи
наиграться в сборной всласть.
Наш футбол, как жизни символ,
пусть не ведает стыда
быть и, как балет, красивым,
и таранным быть всегда
Ты в забывчивой вселенной
хрупкой звездочкой горишь,
позабытый, незабвенный,
грациозный Толя Клыш.
***
С тяжелым чувством горькой боли
смотрю порой, как в черный день,
на бюрократию в футболе,
на волокиту, хамство, лень.
Когда футболом офутлярен,
труслив и на ногу нечист,
тупой, а все же с форсом парень,
скажу – какой ты футболист?
Кто лишь с расчетом хитрым дружит,
тот в настоящей битве квел.
В футбол играют, а не служат, –
играйте в гол! Играйте в гол!
Дыша всемирными ветрами,
в девятку вбейте шар земной.
Играйте, как в бессмертной драме, –
не в комедюшке разбитной.
Есть мощность взрыва у прорыва.
Пас прорезает и гранит.
Кто проиграть сумел красиво,
тот и красиво победит.
Победа никогда не случай.
Страх проиграть – из худших зол.
В футбол играют, а не служат.
Играйте в гол! Играйте в гол!
Зови, полей футбольных зелень,
мальчишек шумных со дворов!
За нами Старостин и Селин,
за нами Карцев и Бобров.
Нужна защита, но, однако,
был с приснопамятных времен
футбол задуман как атака,
и быть атакой должен он.
И если, дышащие веком,
вы, как в одной из лучших школ,
в футболе стали человеком, –
то это самый чистый гол.
1974
АЛЕКСЕЙ ПАРАМОНОВ
Менялись времена. Девчата с поролоном
ходили на «Динамо» поболеть.
Но был красивей всех Алеша Парамонов,
держа сердца в руках – не менее чем треть.
Мы знали всю Москву отлично – по районам.
А если где был парк – весь парковый массив.
Но где же был рожден Алеша Парамонов,
красивый, как Париж, и более красив?
Мне нравился он весь – до золотого зуба,
который освещал все парки на земле.
Играл не как Бобров, но как зато негрубо
и аристократичней, чем Пеле.
Достоин красотой он саги был и мифа,
Мат не употреблял, ну разве «Д’ на фига!»
В Алешу влюблена была любая фифа,
жаль, главным не был он в той – как ее? – ФИФА.
Двадцатым веком в пыль он не был перемолот,
и двадцать первый век нам не сотрет лица.
Вчера мне позвонил Алеша Парамонов:
«В Молдову все летим, включая и Стрельца».
Наутро – самолет. Он дружески скрежещет.
Советский старый друг – он всех нас узнает.
Со мной в одном ряду Бубукин и Крижевский,
а Хомич – капитан и валидол не пьет.
И это все не сон… Летим почти по-царски,
вдыхая аромат футбольных прежних трав,
и Эдик мне в плечо уткнулся по-пацански,
постанывая чуть от стольких старых травм.
Опять летим играть во имя всех народов
республик бывших всех, и племени зулу,
и приглашенье вновь от местных винзаводов,
а что за договор – для ясности замну.
Выходим на игру. Хотя звучат два гимна,
встречает побратимно Кишинев.
Молдавское вино вновь, Леха, легитимно,
и ничего, что пуст пока мой кошелек.
