АНДРЕЙ ТАЛАЛАЕВ: ХОЧУ РАБОТАТЬ С ФУТБОЛЬНЫМИ СЛИВКАМИ
Наставник юношеской сборной России – недавнего триумфатора Мемориала
Гранаткина – Андрей Талалаев уверенно держит марку молодого российского
тренера образца последних лет. Он амбициозен, честолюбив, реалистичен,
умеет добиваться поставленных целей и понимает, что без ошибок нельзя
проделать путь, ведущий к успеху. О том, как он попал в сборную,
о секретах Невио Скалы в «Спартаке» и понимании футбола Гуса Хиддинка
Андрей Викторович рассказал в интервью «Спорту».
Кандидатскую так и не защитил
— Андрей Викторович, вы руководите юношеской сборной уже третий
год. Как попали на эту работу?
— Процесс был очень сложным. После того как я закончил свою карьеру
тренера-переводчика в «Спартаке», понял, что мне нужна самостоятельная
работа. Команды второй лиги меня не прельщали, потому что я знаю,
что это такое. Очень хотелось работать с футбольными «сливками»,
подбирать игроков под свою тренерскую концепцию — хороших, качественных
игроков. И выход был единственный — возглавить или сборную какого-то
региона, или сборную страны. Первую сборную мне, естественно, дать
не могли, вторую, наверное, тоже. Но, отправив свою анкету в РФС
на рассмотрение, я через три месяца получил приглашение на собеседование,
которое провел с генеральным директором Вячеславом Чазовым. После
этого мне предложили написать программу подготовки так, как я ее
вижу, и обосновать ее. После того как она была написана мною на
шести листах, я еще через три месяца был вызван на собеседование
к Виталию Леонтьевичу Мутко. Когда я его прошел, еще через три месяца
было принято решение о моем назначении.
— Вы были рады?
— Я был рад только тогда, когда исполком РФС утвердил мое назначение.
Потому что много месяцев ждал, что меня вот-вот должны принять,
но фактически был в неизвестности, занимался своей кандидатской,
которую так до сих пор еще и не защитил. Конечно, я был рад — несмотря
на то, что это огромная ответственность, это в то же время и честь:
для меня как для футболиста попадание в сборную было наградой, наградой
за мой труд. Для тренера, думаю, то же самое: это честь, это определенная
планка, уровень — но и ответственность.
— Вы сказали про тренерскую концепцию. И какова же она у вас?
— Знаете, я очень хочу именно учить футболистов играть в футбол.
Не просто обороняться, не просто отбиваться, не просто подстраиваться
под игру соперника, не просто искать слабые стороны в командах,
с которыми мы играем. А так, чтобы, даже если переодеть команду
90-го года рождения в другую форму, люди, понимающие в футболе,
видели в игре этой команды не то чтобы тренерский почерк, а просто
взгляды на современный футбол.
С молодежью легко
— В чем вы со сборной добились особого прогресса за эти два с лишним
года?
— Мы стали меньше пропускать. Игроки стали более уверены в себе,
перестали испытывать пиетет перед сильными командами. Даже если
посмотреть наши результаты за прошлый год, мы не проиграли португальцам,
которые стоят первыми в рейтинге в нашем возрасте, мы обыграли итальянцев
на их поле, мы обыграли Северную Ирландию, мы играли на равных вдесятером
60 минут со сборной Германии… Когда я только пришел на эту работу,
просматривал кассеты с играми команд 90-го, 91-го годов рождения,
то замечал у игроков какой-то предыгровой тремор — они заранее пасовали
перед серьезными соперниками. Вот этой проблемы в нашей команде
теперь точно нет. Но сразу появилась другая — это не совсем уважительное
отношение к соперникам, которых мы априори должны обыгрывать. Но
мне кажется, что от игры к игре проглядываются групповые взаимодействия
по той игровой схеме, которая является доминантной в нашем футболе.
Мы очень хотим, чтобы наш футбол был сбалансированным и стараемся
играть по схеме 4–3–2–1 или 4–3–3, где свои сильные качества игроки
могут проявлять наиболее ярко. И мне кажется, некоторые матчи нам
удаются.
— Вам, как молодому тренеру, легко работать с молодежью?
— Мне вообще легко с молодежью. Хотя молодость понятие растяжимое.
Можно быть молодым в душе и в зрелом возрасте. Вот я когда общаюсь
с Михалом Глобишем, тренером юношеской сборной Польши, то вообще
не чувствую разницы в возрасте. Он молод именно душой, умом, подходом
к жизни. Но хотелось бы, чтобы не только я шел к молодежи, но и
молодежь, которая общается со мной, поднималась сюда, становилась
более ответственной, более трезвой, чтобы парни становились мужчинами.
— Что самое сложное в работе с ними?
— Наверное, соблюдение грани между нормальными человеческими отношениями
и панибратством. Они все время делают попытки ее перепрыгнуть, и
какой-то сиюминутный успех очень сильно влияет на это их восприятие.
— А вы для своих футболистов стараетесь быть кем-то вроде второго
отца?
— Вообще, мой подход к жизни — не нужно стараться что-то сделать.
Надо просто делать то, что считаешь нужным, правильным. Ну и при
этом самому развиваться. Но мне было приятно, что перед этим Новым
годом ко мне обращалось больше футболистов по бытовым каким-то вопросам,
по здоровью, по методике поддержания формы, по контрактам, по агентам…
То есть я чувствую, что стал им ближе по сравнению с прошлым сезоном.
Сложно стать звездой
— В вашей собственной карьере есть ли человек, которого вы могли
бы назвать своим учителем?
— Есть много людей, которым я признателен, у которых я многое взял.
Начиная с первого тренера Лазарева, который выдернул меня буквально
с улицы, — я хорошо учился, но в то же время был хулиганом. Потому,
к слову, я и не ввожу такой строгости, как тот же Капелло, — что
все должны быть в одной форме, коротко подстриженные, телефон не
должен работать никогда, спать ложиться ровно в 22.30… У нас есть
режим, но он иногда корректируется в зависимости от состояния и
всего остального. А что касается людей, повлиявших на меня, то это
и Николай Михайлович Ульянов, и Борис Петрович Игнатьев, и Валентин
Козьмич Иванов, и Невио Скала. Сейчас взрослые тренеры, которые
рядом оказываются, мне очень близки. Но вообще, когда у команды
все складывается хорошо, когда видны позитивные результаты, то вокруг
сразу оказывается много людей. Когда идут неудачи — пускай они редки,
но все равно случаются — я очень благодарен людям, которые меня
поддерживают. Тот же Игнатьев очень сильно поддержал меня после
поражения от исландцев, Сергей Мосягин тоже. Ведь тренер — это все-таки
творческая профессия, несмотря на весь прагматизм и логику нашего
вида спорта, и после таких поражений бывает очень сложное состояние.
Но есть и просто друзья, которые всегда рядом.
— Кем вы хотите быть в перспективе? Детским тренером, тренером клуба,
сборной?
— Я хочу стать взрослым тренером. Есть этапы развития, и нужно четко
понимать, к чему ты стремишься. На сегодняшний день я абсолютно
точно знаю, что я неплохой специалист в юношеском футболе. Но сегодня
принимать команду уровня высшей лиги — это такая ответственность,
для которой нужно еще набраться опыта именно психологического взаимодействия
с футболистами-звездами. Сейчас постепенно они начинают себя ощущать
топ-футболистами, и наше общение меняется. И здесь нужно побольше
взаимодействия. Работая в «Спартаке», я ощущал то же самое, потому
что непросто занять позицию между тренером-звездой и футболистом-звездой.
А стать тренером-звездой еще сложнее.
Скала изменил понятия
— Но вы согласны, что работа тренером в клубе и в сборной — это
принципиально разные вещи?
— Это я понимал, еще когда шел на эту работу, и как раз акцентировал
на этом моменте внимание при подготовке своей программы. Здесь абсолютно
точно есть различия. Работая в сборной, ты можешь выбирать футболистов.
И, конечно, тоже должен менять их в лучшую сторону, но не так, как
это поставлено в клубе, когда приходится работать с теми, кто у
тебя есть, и ты вынужден, обязан улучшать все их показатели. Начиная
от простой порядочности и заканчивая футбольными характеристиками.
— За время работы со Скалой в «Спартаке» вы успели прочувствовать
эту специфику работы клубного тренера? Чему-то научились у итальянца?
— Да, очень многому. Я перед этим за два года закончил ВШТ и, как
в компьютере, разложил в голове по файликам все те знания, которые
у меня имелись, все навыки и умения, что дал мне футбол. А работая
со Скалой, я эту информацию разложил уже в том порядке, в котором
она должна идти. И плюс ко всему научился не только чисто тренерским
вещам, а скорее, некоторые человеческие понятия для меня изменились.
— Вы знали ту ситуацию изнутри? Почему в итоге в «Спартаке» у Скалы
так ничего толком и не получилось?
— Во-первых, я бы не сказал, что не получилось. Он принял команду,
которой не было. Были не очень удачные выступления в чемпионате
и на евроарене, была перестройка клуба и переход от одного владельца
к другому. И, наверное, это было самой главной причиной. Между тем
команда шесть туров шла во главе турнирной таблицы, и если бы были
выполнены те пункты, которые он в своей программе расписывал, я
думаю, что «Спартак» завершил бы сезон удачно. Но, к сожалению,
все было несколько не так.
— Были ли проблемы Скалы в «Спартаке» связаны с тем, что он тренер-иностранец?
И как вы вообще относитесь к зарубежным специалистам в российском
футболе?
— Есть этапы, когда влияние иностранцев необходимо
и дает определенный толчок. И это происходит не только в футболе,
но и в других видах спорта, и в искусстве. А если говорить о проблемах
иностранных тренеров… В футболе самое главное — психология. Тактика,
функциональная подготовка — все, как правило, уходит на второй план.
Психологические тонкости, не имея возможности работать тембром голоса,
акцентом на какое-то слово, иногда ругнувшись как следует, невозможно
донести до футболистов. Поэтому язык в любом случае является проблемой.
Другая проблема — это непонимание реалий. На тот момент, да и сегодня
тоже, у нас очень много сил уходит на околофутбольную деятельность.
У нас очень мало тренеров, которые занимаются тренерством в чистом
виде. У нас все равно большинство — тренеры-менеджеры.
— Это плохо?
— Это плохо. В идеале я бы очень хотел работать в клубе, где бы
я был освобожден от всех организаторских или каких-то других подобных
вопросов.
Учусь у Бородюка с Корнеевым
— А почему в такой большой стране, как наша, не нашлось ни одного
человека, способного возглавить национальную сборную?
— Люди, которые могли бы ее возглавить, у нас есть. Люди, которые
добились бы с ней результата… Ну несколько человек, наверное, есть,
но они востребованы сегодня на клубном уровне. И мы с вами уже обсуждали,
что работа в клубе и сборной — две разные вещи, а у нас, кроме Непомнящего,
нет тренера, который добивался бы со сборной (с командой Камеруна.
— «Спорт») высоких результатов. Ну еще Бышовец…
— А что вы почувствовали, когда узнали, что Хиддинк будет тренировать
национальную команду России?
— Я обрадовался, что наша сборная будет наконец-то играть в атакующий
футбол.
— Вы научились чему-то у Хиддинка?
— Скорее, у его тренерского штаба. Мы ведь до конца не видим того,
что внутри. Постфактум же, общаясь с Корнеевым и Бородюком, до конца
понимая значение каждой замены, того или иного поступка, высказывания
в прессе, я научился очень многому.
— У сборной на Евро есть шансы?
— Я когда-то сказал такую фразу: как патриот я всегда считаю, что
шансы есть. Как профессионал я считаю, что у нас в команде все-таки
мало звезд европейского класса. Но если они покажут такую же самоотдачу,
как в течение нескольких минут матча с Англией, да если им будет
везти, да сумеют правильно подготовиться — и с точки зрения психологии,
и функционально — и, наконец, отточат групповые взаимодействия,
пока хромающие, тогда с определенной долей удачи мы можем достичь
результата. И, объективно смотря на вещи, очень бы хотелось выйти
из группы.
