Сергей
Кирьяков - одна из последних звезд "Динамо". С тех
пор как яркое поколение начала 1990-х оказалось за границей, поклонники
бело-голубых не обрели новых кумиров. Кирьяков же успел стать идолом
клуба "Карлсруэ", одним из самых заметных иностранных
нападающих бундеслиги 1990-х годов, а затем, немного поиграв в Китае,
начать тренерскую карьеру. С Сергеем Кирьяковым беседуют корреспонденты
"Газеты".
- Что, на ваш взгляд, мешает "Динамо" вновь стать ведущим
российским клубом?
- Я уехал из "Динамо" в 1992 году. С того времени, кажется,
и команда, и руководство меняется примерно раз в два года. Впрочем,
в последнее время я часто бываю на матчах, и мне импонирует динамовская
игра. С Андреем Кобелевым нас связывает многолетняя дружба. Мне
кажется, что есть объективные причины, почему в последние годы команда
выступает неудачно. Одна из них - неправильная селекционная работа.
Когда ставка была сделана только на игроков из Португалии, это,
похоже, было нижней точкой падения в смысле селекции. В этом году,
увы, тоже пока ни одного серьезного футболиста не приобрели.
- Сохранилось ли с середины 1990-х сообщество динамовцев?
- Конечно, мы общаемся. С Колывановым, Добровольским, Чернышовым
я практически все время на связи.
- У вас есть объяснение, почему ваша самая яркая команда за последнее
время в истории "Динамо" так ничего и не выиграла? У вас
в команде был один из самых талантливых игроков за всю историю российского
футбола - Добровольский, было еще несколько звезд, заигравших потом
в Европе, но результат не соответствовал уровню футболистов.
- Действительно, мы были молоды и талантливы. Но не забывайте, мы
все рано уехали: я - всего в 22 года, Добровольский и Колыванов
- в 23. Нам просто не хватило времени. Ждать результатов от 18-летних
нереально. Если бы мы остались (я имею в виду, если бы нам создали
все условия), уверен, золото мы бы выиграли.
- Ваш отъезд был достаточно бурным, и болельщики до сих пор спорят,
специально или нет была получена карточка в игре с "Океаном".
- Я до сих пор помню этот эпизод и даже фамилию судьи - Безубяк.
Конечно, это были чистой воды эмоции, я впервые летел на игру девять
часов и четыре часа ехал на автобусе. Перед игрой удалось поспать
два-три часа, а сама она проходила на поле без травы. Матч был нервный
и злой. В результате столкновения я оказался на газоне (то есть,
извините, на поле - газона никакого не было) и дал волю эмоциям.
Мне судья показал красную карточку, а потом меня дисквалифицировали
на несколько игр.
- Сейчас опять в чемпионате России появилась команда с Дальнего
Востока, и игроки начинают понимать, как это трудно - играть с "Лучом".
- Да, очень тяжело играть после девятичасового перелета, даже если
удается поспать восемь-девять часов. Необходимо акклиматизироваться,
а на это нужно как минимум три-четыре дня. Поэтому у дальневосточных
команд, как правило, есть домашнее преимущество. Сами же они быстро
привыкают к визитам в европейскую часть, ведь им приходится их делать
по 10-12 за сезон.
- Вы своим немецким партнерам по "Карлсруэ" рассказывали
о сложностях российского чемпионата?
- Конечно, и они долго смеялись над этим. Они не могли представить,
как можно было лететь почти целый день, а потом еще добираться до
стадиона четыре часа на автобусе, который ломался через каждые 10
км.
- Помнится, был эпизод в вашей динамовской карьере, когда вас Газзаев
выгнал с тренировки и все болельщики были очень обеспокоены вашей
дальнейшей судьбой.
- Я и этот момент прекрасно помню. Я потерял мотивацию в чемпионате
России. Мои друзья - Колыванов, Добровольский - уже играли за границей.
В нашем же чемпионате творился полный бардак. У меня интереса играть
становилось все меньше и меньше. А желание поиграть за рубежом было
огромное, при этом периодически до меня доходили слухи о том, что
мною интересуются различные иностранные клубы. Мне сложно было выкладываться
на тренировках. А в том конкретном случае я честно признался Газзаеву,
что у меня нет желания и сил работать. Он абсолютно правильно меня
выгнал, я бы поступил точно так же с игроком, делающим подобные
заявления.
- Вам уже приходилось в своей тренерской карьере так же жестко поступать
с игроками?
- У меня тренерская карьера не очень богатая. Пока можно рассказать
только об опыте в высшем дивизионе латвийского чемпионата команды
"Диттом", сейчас она называется "Даугава". У
меня были большие проблемы с руководством клуба, которое не давало
зарплату игрокам. Футболисты просто побирались, брали взаймы. В
такой ситуации тренер не может нормально работать: ведь нельзя спрашивать
с игроков, которые чуть ли не голодают. Я был вынужден занять выжидательную
позицию, а если бы пошел на конфликт, то команда бы распалась.
- Когда вы переехали в Германию, ваша карьера пошла круто вверх.
Не было ощущения, что вы попали за тот самый железный занавес и
увидели мир совсем другим?
- Бесспорно, это был совершенно другой мир. В первую очередь, меня
поразили поля. После наших "болот" выходить на эти ковры
было невероятным удовольствием. Ноги сами бежали, и хотелось играть
постоянно. Во-вторых, организация всего футбольного дела. Мы, например,
в конце 1980-х сами стирали форму, а в Германии я приходил на тренировку,
и форма была выстирана и поглажена, а бутсы вычищены.
- Магазины с 70 сортами колбасы.
- Нет, такие вещи уже не потрясали. К тому моменту мы поездили по
свету и видели и не такое.
- В Германии вы быстро прогрессировали, в том числе в результативности.
В "Динамо" вы забивали немного, а у Винфреда Шефера стали
одним из лучших бомбардиров.
- Во-первых, тренер мне при первой же встрече сказал: "За тебя
заплатили деньги, и ты должен играть так, чтобы зритель на тебя
ходил. Это твоя первоочередная задача". Во-вторых, он сказал,
что верит в меня, что я должен быть лидером команды, и это вселило
в меня уверенность. Да и команда начала на меня много играть. Я
с первого дня поставил себя лидером, легионером, который на голову
должен быть лучше всех.
- Вы сказали, что Шефер в вас верил. Значит, за вами долго следили,
прежде чем предложить контракт с "Карлсруэ"?
- Мне кажется, они следили в последние два-три месяца. На чемпионате
Европы в Швеции была небольшая делегация из "Карлсруэ",
которая наблюдала за мной.
- "Карлсруэ" - удачная команда для русских. Когда вы приехали,
там уже играл Шмаров, там был Петр Нейштетер, потом Иван Саенко.
- Шмаров и Нейштетер мне очень помогли, особенно в первое время.
Я в школе учил английский язык, и поначалу проблемы с немецким были
громадные.
- Вы Петра Нейштетера застали советским человеком или уже немцем?
- Когда я приехал, он как раз занимался переоформлением гражданства.
Он приехал со своей огромной семьей, бабушки и дедушки уже жили
там, и он основательно перебрался к ним и очень быстро превратился
в своего человека в Германии.
- Чем, на ваш взгляд, славен немецкий чемпионат?
- Футбол в Германии - это часть жизни, и если его убрать, то жизнь
закончится. Во всевозможных средствах массовой информации первое
место занимает футбол, политика отходит на задний план. Если говорить
о самом футболе, то первое, что меня подкупило в Германии, это неуемная
жажда борьбы. Когда команда проигрывает 0:2, даже 0:3, порой с этого
только матч и начинается. У меня были в карьере матчи, когда мы
вели 3:0 и заканчивали вничью, а то и проигрывали, были и обратные
случаи. Многие из-за этого и не любят играть с немцами, потому что
знают: все 90 минут те будут "грызть землю".
- Ваш самый любимый матч тот, в котором вы выиграли в Мюнхене у
"Баварии" 4:1?
- Нет, другой: когда мы проигрывали дома дортмундской "Боруссии"
на 20-й минуте 0:3, а на 45-й минуте я, сделав хет-трик, сравнял
счет. В итоге так и сыграли 3:3. Перед матчем тогдашний тренер "Боруссии"
Оттмар Хитцфельд сказал в мой адрес нелицеприятные слова, это завело
меня, мне захотелось доказать свою силу.
- Вы достигли пика карьеры в середине 1990-х. Многие считали, что
чемпионат Европы 1996 года может стать вашим звездным часом. В связи
с этим нельзя не вспомнить ваш конфликт с Романцевым.
- Главная беда Романцева заключается в том, что он не способен работать
с игроками- личностями. Я видел, как это делается на Западе, а он,
к сожалению, привык работать по-старинке. Строжайшая дисциплина,
никаких возражений и обсуждений проблем с тренером. А мы тогда уже
узнали, что в западных профессиональных клубах необходимая составляющая
отношений тренера и игрока - взаимное уважение. В этом и состояла
главная причина конфликта.
- Своим, то есть воспитанникам "Спартака", он все же делал
поблажки.
- Наверное. Но у меня не было ревности. Мне важно было, чтобы меня
тренировал профессионал, который с уважением и вниманием выслушает
меня, игрока своей команды. Увы, этого просто не было.
- Но вы-то профессионал, вы выступали на высшем уровне и, наверное,
должны были тоже уметь приспосабливаться к окружающим вас условиям
ради результата?
- Вы сейчас проблему сводите к моей фигуре, но подобные проблемы
были почти у всей команды: например, у Харина, Добровольского. Задача
тренера в том и заключается, чтобы найти подход ко всем игрокам,
сплотить ребят, оградить от внешних проблем и дел с руководством
нашим футболом. Тем более если речь идет о тренере сборной России.
Он мог и должен был решать все вопросы вместе с нами, а он вдруг
резко встал на сторону руководства Российского футбольного союза,
начал нас критиковать. Спартаковцы, знавшие своего тренера хорошо,
не удивились, а для всех остальных такое поведение было полной неожиданностью.
- Вы говорите о "руководстве нашим футболом", не вдаваясь
в подробности и не переходя на личности. Кто эти люди и что это
за система?
- Это была система, которую представлял Колосков и все его ближайшие
помощники: Тукманов, Симонян и другие. Задача руководства - создать
нужную рабочую атмосферу в национальной команде, которая едет защищать
интересы страны. В любом коллективе всегда возникают проблемы, трения,
недопонимания, и задача руководства - все эти моменты сглаживать.
А получалось чуть ли не наоборот.
- Почему на любом турнире, на который попадала сборная России, обязательно
обсуждались денежные вопросы?
- На мой взгляд, все это проявления непрофессионализма наших руководителей,
не сумевших вовремя взять ситуацию под контроль. Они были старше
и опытнее нас, но с конфликтом не справились. В конце концов, когда
ситуация зашла в тупик, можно было сесть за стол и попытаться договориться,
но никто на это не пошел.
- То, что вас на чемпионате Европы не выпустили на поле в матче
со сборной Германии, подавалось как главная обида Кирьякова. А на
самом деле?
- На самом деле это было последней каплей. В немецкой прессе при
подготовке к этому матчу обращали особое внимание именно на меня
и готовились играть против меня. Как минимум я мог отвлечь внимание
сразу нескольких игроков, которые знали о моем дриблинге и опасности
на фланге. При этом и я хорошо знал почти всю немецкую сборную,
почти со всеми играл в бундеслиге, и у меня были конкретные планы,
не говоря уже о настрое. Однако Романцев оставил меня на скамейке
запасных. Я думал, что он меня выпустит во втором тайме. Однако
только когда мы уже безнадежно проигрывали 0:3, да еще остались
в меньшинстве, за пять минут до конца он мне сказал: "Иди,
разминайся". Это просто смешно. Мне тогда было не 17 лет, у
меня были амбиции, желание заявить о себе, но всему этому не удалось
сбыться.
- Впервые в сборную вы попали еще в 19 лет, при Валерии Лобановском.
У вас хорошая память, как мы выяснили. Что сохранилось от того дебюта?
- Это было в 1989 году, в товарищеской игре с Польшей. Вокруг звезды:
Черенков, Заваров, Протасов, Беланов, почти праздничная обстановка,
легендарный Лобановский, а мне всего 19 лет и ощущение, что я на
седьмом небе счастья. Лобановский мало общался с игроками, но одного
его взгляда было порой достаточно, чтобы понять, чего он хочет добиться.
- Что для вас главное в футболе?
- В футболе главное - победа. Когда я выходил играть, я думал о
том, как обыграть соперника. Когда играешь в суперматче и забиваешь,
испытываешь кайф, который больше сравнить не с чем. Сейчас, когда
карьера позади, даже воспоминания о тех моментах счастья дают сильнейший
эмоциональный прилив. Он до сих пор стимулирует меня в жизни.
- Бывает, что игрок найдет свою команду, своего тренера и благодаря
этому быстро раскрывается. Шефера можно назвать вашим тренером?
- Да, и я это почувствовал, как только приехал в "Карлсруэ".
Мы до сих пор созваниваемся и встречаемся.
- Вы играли в "Карлсруэ" с Оливером Канном. Что он за
человек? Многие считают его эксцентричным.
- Нормальный человек. Мне с первых тренировок было очевидно, что
он станет знаменитым вратарем. Было видно, что это не его команда,
что ему нужен клуб более масштабный. Переход в "Баварию"
был необходим для него. А в жизни Канн действительно немного необычен.
Но, знаете, как говорится: вратарь - он и в жизни вратарь. Эти слова
я всегда повторяю своему другу Дмитрию Харину. Звоню, например,
и спрашиваю: "Как твои дела, вратарь?" Канн замкнут немного,
он своеобразный человек, и к нему нужно найти подход. Но все это
не столь важно, главное - как он работает и как играет. Это пример
высочайшего профессионализма.
- Не слишком ли сильно любят в Германии футбольных звезд, не становятся
ли они от этого заносчивыми? Зачастую они сами провоцируют публику
и партнеров на негативную реакцию. Как пример, истории со Штефаном
Эфенбергом.
- Наверное, провоцировали, но, как правило, это было ответной реакцией
на провокацию. Футболист не всегда может скрыть свои эмоции. Меня,
например, всегда было легко вывести из себя. Очень часто я попадался
на уловки тех же защитников. Часто бывало: выходишь на игру, и защитник
ненароком к тебе подходит и говорит, что он тебя сломает, порвет.
Начинает исподтишка бить тебя локтем, щипать. Когда есть силы и
можешь действовать мудро, тогда отвечаешь тоже тихо, чтобы не видели
судьи. А можешь и взорваться, и тогда ты проиграл, в лучшем случае
- желтая карточка. К вашему вопросу: эта модель порой верна и во
взаимоотношениях футболистов с прессой и болельщиками.
- Бывает так, что после игры вы встречаете этого самого защитника.
И что происходит потом?
- Отношения на поле во время игры и вне футбола - совершенно разные
вещи. Некоторые приходили после матча, извинялись и говорили, что
по-другому они никак не могут.
- Немцы говорят, что театр Кирьякова в бундеслиге прекратил Отто
Рехагель.
- Я скажу, что это был за момент. Мы играли с "Вердером"
и проигрывали 2:0, а закончился матч со счетом 5:2. Я с пенальти
сравнял счет, и потом мы забили еще три мяча. В этой игре я впервые
сделал хет-трик в бундеслиге. Рехагель после игры сказал, что теперь
"Карлсруэ" всегда будет забивать с пенальти, потому что
у команды есть Кирьяков, который картинно падает. После этого высказывания
судьи перестали обращать внимание на нарушения против меня в штрафной.
Таким огромным авторитетом пользовался Рехагель в Германии.
- Когда смотрели чемпионат Европы 2004 года, допускали, что греки
под руководством Рехагеля могут стать чемпионами?
- Признаться, до последнего момента не верил, что это может произойти.
Но надо отдать ему должное: он понял, за счет чего греки могут выиграть.
Сделал ставку на неожиданный для темпераментных греков сверхпрактичный
оборонительный футбол.
- Он великий тренер?
- У меня два мнения о нем. Тренеров надо судить по достижениям и
победам. В этом он велик. С другой стороны, я много знаю о его тренировочном
процессе. Он тренирует неинтересно и однотипно. Мне с ним работать
было бы трудно.
- У какого тренера вы возьмете больше всего для своей будущей тренерской
работы?
Ни у кого ничего я брать не хочу. Надеюсь, мне когда-нибудь удастся
воплотить свои собственные идеи и чаяния.
