В целях увековечивания памяти выдающегося футболиста,
центрфорварда клуба «Нефтчи» и сборной СССР Анатолия
Банишевского на фронтоне дома, где он жил, будет установлена
мемориальная доска. Распоряжение об этом подписал президент Азербайджанской
Республики Ильхам Алиев.
Вместо реквиема
Приоритет, заранее прошу принять к сведению, не мне принадлежит.
Но со своей стороны, я высоко ценю этот образ, дорожу им и, если
более или менее последовательно отслеживающий мои опусы читатель
обратил внимание, лишь в самых исключительных случаях обращаюсь
к нему. А первым сравнение это применил, и было это где-то на исходе
второй мировой войны, начинавший в ту пору журналистскую свою карьеру
лондонский репортер Фрэнк Тейлор, ставший впоследствии президентом
Международной ассоциации спортивной прессы (AIPS). Он назвал человек-гол
Томми Лаутона, который, правда, не смог пробить Тигра Хомича в легендарном
турне московского «Динамо» по Великобритании осенью первого послевоенного
1945 года, но в книгу-бестселлер «19:9», этому турне посвященную,
тем не менее, попал одним из героев.
Затем был Кевин Киган, в отличие от долговязого белобрысого Томми
Лаутона, крепко сбитый брюнет невысокого роста, но с феноменальным
прыжком, одинаково уверенно чувствовавший себя и при верховых передачах,
и в дриблинге по газону.
Третьим же и (последним пока) титула человек-гол удостоился Толя
Банишевский. Наверняка именно его имел в виду Анатоль Франс, утверждавший,
что искусству угрожают два чудовища – талант без профессионализма
и профессионализм без таланта.
Анатолий Банишевский – тот редкий случай, когда первое со вторым
благополучно сомкнулись. Дорогой наш человек, великий бакинский
футболист, самый выдающийся из всех когда-либо избравших эту игру
профессией своей в Азербайджане, признанный едва ли не единодушно
как знающей толк в спорте публикой, так и скучными рядовыми обывателями
лучшим из лучших в ХХ столетии.
О нем, о Толе Банишевском, написано много и щедро, и браться за
перо по-журналистски неэтично, просто по-человечески некрасиво.
Ибо вольно или невольно, но можешь повториться.
И все же рискну…
Ваш покорный слуга себе неизменно отводил и отводит скромную роль
репортера, практически всю жизнь посвятившего служению газетной
музе и оттачивающего стило в сочинении спортивных репортажей и интервью.
Что верно, то верно – большая часть их о футболе повествует, и не
вижу в этом ничего зазорного, хотя иные мои коллеги утверждают,
что столь пристальное внимание к одной, пусть и великой игре, идет
в ущерб, допустим, баскетболу или волейболу.
Как не вижу и ничего предосудительного в том, что в футбольных симпатиях
своих неизменно уделял максимальное внимание бакинскому футболу
вообще и его кумирам в частности. И в том числе – Анатолию Банишевскому.
Как Андреич об Андреиче скажу: он велик, наш с вами Толя!..
– Хе-хе, а каков этот рыженький, а? Вы только полюбуйтесь, какой
он резвенький да прыткенький!.. – Борис Андреевич Аркадьев, старший
тренер «Нефтяника» (я напомнить, наверное, должен, что в те времена
сегодняшнее «Нефтчи» в русской транскрипции звучало именно так –
А.К.), хитро прищуривается и из-под ладони козырьком переводит взгляд
с футбольного поля, на котором в разгаре азартный матч рядовых мальчишеских
команд Баку, на переминающегося рядом журналиста. – Ему 15 еще не
стукнуло, а ведь как играет, творит прямо-таки, сорванец!.. Бо-о-ольшим
мастером станет этот Толик Банишевский! Или я вообще в футболе не
разбираюсь. Его еще в пацанах по имени-отчеству величать будут,
– и вновь характерное аркадьевское «Хе-хе», что выражает высшую
степень восхищения. – Говорите, что он тоже Андреевич? – переспрашивает
с легким недоверием Борис Аркадьев и после небольшой паузы удовлетворенно
произносит: – Ну, тем более…
Спустя три или четыре года, на следующий день после памятного матча
сборных СССР и Бразилии в Лужниках нежарким московским утром я специально
протелефонировал Борису Андреевичу и напомнил ему наш разговор на
бакинском стадионе «Спартака». В ответ он только усмехнулся:
– А кое-кто у вас в Баку говорил, что Аркадьев, дескать, из ума
выжил, малолеток дразнит разными посулами… Ну, кто прав оказался-то?
Мальчишка еще бритву в руках не держал, а уже в ворота чемпионов
мира стучится, того гляди, и забьет ведь…
Комплимент устами президента
Хоть и бытует мнение, что Жоао Авеланж, безговорочно признанный
почетным президентом Всемирной футбольной ассоциации (FIFA), слабо,
мягко говоря, разбирается в футболе, что он – бывший пловец и ватерполист,
существо больше водное, нежели земноводное, беру на себя смелость
утверждать, что суждения эти под собою реальной почвы не имеют.
И вообще я отнес бы их к досужей болтовне, несмотря на то, что знакомство
мое с самым главным футболистом планеты – бразильским бизнесменом
бельгийского происхождения, и в 85 лет сохранившим ясный ум и здравую
мысль, четкий стан и ястребиный взгляд, оптимизм в слегка прищуренных
зеленоватых глазах и поразительно неиссякаемую память, ограничивается
несколькими мимолетными, по сути, интервью. Одно из них датируется
1985 годом, «географируется» столицей Азербайджана, куда Жоао Авеланжа,
по праву гордящегося тем, что объездил он по делам футбольным земной
шар вдоль и поперек, и не один раз, судьба забросила на отборочный
турнир мирового первенства юниоров.
Встречались мы и за стаканчиком столь любимого им белого вина, и
на пресс-конференции, которую я вел как тогдашний руководитель Национальной
федерации спортивных журналистов, и на государственном приеме в
его честь, а беседовать пришлось накоротке в VIP– зале Бакинского
аэропорта. И тогда он сказал мне:
– Я не могу не быть благодарным провидению за те два удовольствия,
что мне выпало пережить в вашем сказочно прелестном городе. Первое
– это чудесный вид на море из окна моих апартаментов в отеле «Республика»,
живо напоминавший по утрам Рио-де-Жанейро, который для меня слаще
всех городов на свете. И второе – знакомство с Анатолием Банишевским,
одним из самых, сдается мне, выдающихся футболистов планеты. Казалось
бы, как истый бразилец я не должен переносить его, первого советского
футболиста, забившего гол в сетку бразильской сборной, Но как человек
глубоко порядочный, а я считаю себя таковым и ни при каких обстоятельствах
не позволю кому-либо усомниться в этом, я обязан преклонить перед
этим рыжеволосым парнем свою седую голову и признать, что пока в
футболе есть такие люди, футболу обеспечена безбедная и счастливая
жизнь.
«Маракана» привечает не каждого
– Насколько я понял, вы живете и работаете в Баку? – приступает
к знакомству сосед по самолету, мчащему нас на мировое футбольное
первенство в Аргентину.– Что ж, я рад выразить свои чувства человеку,
тем более – коллеге, который наверняка близко общается с синьором
Банишевским, сумевшим произвести впечатление на бразильскую торсиду.
А это, должен вам признаться, далеко не всем удается, «Маракана»,
знаете ли, не каждого даже великого мастера привечает! Тем более
– чужестранца. И дело вовсе не в том, что он первым из русских футболистов
забил гол нашей сборной, поверьте!..
Я мельком глянул на визитную карточку своего не молодого уже собеседника.
Хектор Техадо Бурнес, футбольный обозреватель газеты «О Глобо»,
Сан-Паулу, Бразилия – так начертано было на глянцевой поверхности
этого небольшого прямоугольничка плотной бумаги.
Доктор, уделите мне, пожалуйста, минуточку…
В той сборной Бразилии, что покорила всю Европу, всю планету, триумфально
выиграв на стадионах Швеции мировой чемпионат-58, не было фигуры
колоритней (разумеется, не среди игроков, игроки были просто боги!),
чем доктор Гослинг. Потомок британцев, некогда пересекших океан,
чтоб покорить Южную Америку, но влюбившихся в этот самобытный край
и навсегда связавших с ним жизнь, этот статный светловолосый джентльмен
был безукоризнен в манерах, речи и общении – как с футболистами
и тренерами, так и с публикой. Но удивительное дело – с нескрываемой
неприязнью встречал он журналистов. Я всего лишь пару раз видел
его, однако впечатление сложилось такое, будто когда-то кто-то из
собратьев по перу крепко насолил д-ру Гослингу, и с тех пор он дал
обет даже не улыбаться нашему брату. Но мне, не знаю уж, в силу
каких особенностей моей натуры, с д-ром Гослингом повезло.
Честно говоря, я заблудился в подтрибунных коридорах лужниковского
стадиона, уходя с пресс-конфренции после матча СССР – Бразилия,
и, ища выход, совершенно неожиданно столкнулся нос к носу с доктором
Гослингом, неспешно вышагивавшим в компании защитника Джалмы Сантоса
и нападающего Гарринчи.
– Джести момент, доктор, – призвал я на помощь свой скудный английский,
– я редактор газеты и хотел бы знать мнение ваших друзей, – я кивнул
в сторону Сантоса и Гарринчи, -– о юном моем земляке Банишевском…
Они молча переглянулись и так же молча продолжили свой путь. Но
меня уже трудно было остановить, да и стоявший неподалеку высокий
милицейский чин, видимо, не горел желанием делать это. И тогда Гарринча,
который обычно мало говорил, но гораздо больше творил на поле, для
того, наверное, чтоб отвязаться от чудаковатого репортера, притормозил
и выдавил сквозь зубы несколько слов:
– Хорош парень, только молод еще … Многое умеет, но и многого не
понимает…
Придержал шаг и Джалма Сантос, этот гигантского роста длиннорукий
негр с мрачным выражением гангстера-неудачника:
– И все равно против нас ему нечего делать…. Посоветуй ему не соваться
туда, где он не пролезет…
На что д-р Гослинг, джентльменское воспитание которого мгновенно
взыграло в нем и заговорила благородная кровь предков, деликатно
вмешался в разговор и, обращаясь ко мне, примиряюще сказал:
– Парни шутят, не обращайте внимания… А ваш протеже, надеюсь, вырастет
в доброго форварда… Во всяком случае, мы все желаем ему футбольного
счастья!
Когда форварды не продаются
До сих пор не пойму, как это удалось в хитросплетении галерей и
терминалов лондонского аэропорта Хитроу встретиться с футболистами
сборной СССР, возвращавшимися с 4-м местом на мировом чемпионате
-66. Рейсы у нас, журналистов, тоже честно отработавших этот турнир,
и у них были совершенно разные, галереи располагались в противоположных
концах этого гигантского аэровокзального комплекса, но надо же!..
Первой встретилась пышноволосая блондинка Люся, супруга Галимзяна
Хусаинова, не совсем удачно отыгравшего чемпионат, злая на всех
и вся, и сказала неласково: «Вот Блатной идет (так звали за глаза
тогдашнего старшего тренера сборной Н.П.Морозова), у него и спросите,
где ваш Банишевский».
Не понадобилась, однако, ни чья помощь: сам Толя вышел навстречу.
Легко швырнув за спину спортивную сумку, шагал он беззаботно, чему-то
своему весело улыбаясь.
– Так чему же? – спросил я, поздравив, естественно, и не столько
с бронзовой медалью, сколько с блестящей для дебютанта игрой.
– А знаете, – ответствовал он, сохраняя на лице радостно возбужденное
выражение, -– меня хотели купить.
– Как? – неподдельно удивился я, далекий в те времена от сознания
того, что футболистов, вообще спортсменов покупают и продают, отдают
в аренду даже.
– А вот так! – торжествующе произнес Толя Банишевский. – Моя игра
так понравилась боссам какого-то английского клуба, что они направили
парламентера к Блатному и сообщили, что готовы уплатить за меня
ту сумму, что он потребует
– Ну и?..
– Ну, наши их с треском выдворили и строго-настрого предупредили,
чтоб больше не смели заявляться…
…Отстукал я на машинке эти строчки и призадумался: а если бы это
сейчас было сегодня? Сколько бы запросили за Банишевского и сколько
бы выложили те же англичане? Или итальянцы, испанцы?
Боюсь, что в цене вряд ли сошлись бы покупатели и продавцы.
Ибо цены Банишевскому как форварду, как голеадору, как футболисту
вообще не было в ХХ веке, не будет и в веке ХХI!..
Не просто звезда, а суперстар
– Банишевский, Банишевский…– коверкая на европейский манер, повторяет
вслед за мной, явно что-то вспоминая, мой визави. – Нет, вы только
скажите мне, почему у этих русских такие сложные имена?.. – И наконец:
– А-а, это тот самый «девятка», плотный такой, – собеседник, сам
худющий, сутуловатый, расправляет плечи, чтобы показать, каким крепко
сбитым ему запомнился рослый центр нападения сборной СССР. – Да
это прима-форвард, настоящий суперстар! Как итальянский защитник
Факкетти, португалец Эйсебио, как мой друг Ференц Пушкаш из Будапешта…
Он вдруг заторопился и умчался по своим каким-то делам, оставив
меня думать и размышлять – ведь какие же имена только что я услышал,
какие сравнения привел этот оказавшийся на поверку вовсе не сумрачным
молчуном Бобби Чарльтон!..
Блистательный плеймейкер сборной Англии, доблестный капитан сборной
мира и вообще неподражаемый виртуоз футбола, он приехал на всесветское
первенство – 82 в Испании в необычной для себя роли телекомментатора.
Казалось бы, язык у него должен быть подвешен, и ни один, даже самый
каверзный вопрос ему не доставит затруднений. Но нет же!
Характеризуя по моей просьбе Анатолия Банишевского в кулуарах стадиона
«Сариа» в Барселоне, Бобби Чарльтон довольно долго подбирает слова.
Но то, что произносит, по сей день считаю «достопримечательностью»
своей диктофонной фонограммы:
– Его невозможно не заметить, едва он появляется на газоне. Создатель
не оставил без внимания ни одну из ипостасей во внешнем облике этого
парня и слепил его, следуя всем продиктованным футбольными требованиями
заповедям.
Талантище с прописной буквы
Большому другу моему Котэ Махарадзе, представлять, которого, надеюсь,
нет никакого смысла, «с младых ногтей» в комментаторстве присуще
было умение экспромтом выдавать в прямой эфир сверхнеожиданные пассажи
и архиоргинальные сравнения.
Так вот о Банишевском:
– Хотел бы я очень знать, где это бакинцы нашли его?! Согласен,
золотые самородки надо искать на сибирских приисках, но футбольные
– только у нас в Закавказье. Я всегда считал и считаю, что Толя
Банишевский – это даже не самородок, это талантище! И непременно
– с прописной буквы! У него техничность южноамериканца, британская
атлетичность, он элегантен, как француз, и чисто по-немецки напорист.
Папа с мамой наградили его светлейшим футбольным умом. С одинаковым
искусством он и начинает комбинацию, и завершает ее. А головой,
головой как забивает?! Лучше всех в Союзе!
Разговор этот происходит в пресс-баре стотысячного
стадиона «Ривер плейт» в Буэнос-Айресе за каких-нибудь полчаса до
начала финального матча чемпионата мира – 78 между сборными Аргентины
и Голландии.
А третьим при нем присутствует не кто иной, как великий ди Стефано,
этот непревзойденный экс-центрфорвард мадридского королевского клуба
«Реал» и сборной Испании, многократный обладатель Кубка европейских
чемпионов и Золотого мяча парижского еженедельника «Франс футбол»,
непревзойденный мастер атаки и ас гола, несравненный дриблер и кумир
знающей толк в футболе публики по обе стороны океана.
Но удивительное дело, обычно златоустый дон Альфредо сейчас стоит,
понурив голову, и, вопреки стародавней своей привычке, молчит. Ибо
только что, какой-нибудь минутой раньше он такое сморозил...
Едва завидев ди Стефано у стойки, да еще одного, мы с Котэ поспешили
к нему, представились и попросили интервью. Визави наш, ничуть не
удивившись, любезно согласился и жестом пригласил нас присоединиться
к его коктейлю.
Как и полагается представителю разговорного жанра, инициативу с
первой же секунды взял в свои руки Котэ Махарадзе и, осыпав ди Стефано
кучей грузинских фамилий – Месхи, Метревели, Баркая, Котрикадзе,
Пайчадзе и Бог весть еще кто, безапелляционно спросил, кого из них
он знает и особо почитает.
Реакция ди Стефано была совершенно ошарашивающая. Он сделал страшное
лицо, вытаращив глаза и выставив перед собой пистолетом большой
и указательный пальцы, и грозно воскликнул:
– Сталин!
Не ожидавший ничего подобного Котэ – тот самый Котэ Махарадзе, который
не терял самообладания нигде и ни при каких обстоятельствах, прямо
на глазах сник, смущенно уставился в стакан, наполовину налитый
красно-бурой жидкостью, и призывно посмотрел в мою сторону. Ничего
не поделаешь, пришлось вызывать огонь на себя. И я очень вежливо
и негромко спросил у ди Стефано, что ему известно о бакинском футболе.
– Очень много, – он словно ждал этого вопроса, – и в то же время
очень не много! Всего раз или два я видел на поле Банишевского,
но, представьте себе, успел влюбиться в него. Не думаю, а убежден
– это истинный мастер, и имя свое в историю футбола он уже вписал.
И вот тут-то Котэ Махарадзе, этот гениальный, не побоюсь такого
сравнения, актер, стряхнул с себя оцепенение, на совершенно дикой
смеси грузинского и русского, английского, французского и Аллах
еще знает какого европейского языка и африканского наречия произнес
некое подобие тоста, рассказал анекдот, сам громко рассмеявшись
рассказанному. Словом, роли поменялись, и уже ди Стефано стоял с
растерянным видом, а Котэ Махарадзе, войдя в привычную роль, обрел,
что называется, дар речи и выдал тот монолог, с которого и начал
я эту главку.
Любовь к трем голам
В газете «Бакинский рабочий», кстати, старейшей на постсоветском
пространстве, только недавно справившей свой 100-летний юбилей,
была не приметная на первый взгляд, но, по-моему, весьма примечательная
колонка. Появлялась она раз или два в неделю, публиковалась на отшибе
последней полосы, но, Боже, сколько в ней уму и сердцу нужной и
полезной было информации, сколько воспоминаний она навевала!..
Вот, например, читаю, что 23 июля 1973 года на республиканском стадионе
имени В. И. Ленина в Баку в очередном матче первенства страны «Нефтчи»
принимал кутаисское «Торпедо», победил – 4:0 и все голы забил Анатолий
Банишевский.
Честно говоря, я этого не помню, но помню, как в те же примерно
годы забил он в Москве в сетку «Локомотива» три мяча при общем счете
5:1, притом забил после бурной ночи, в компании так и оставшихся
безвестными приятелей проведенной, без сна и отдыха, за нескучно
накрытым столом.
– Он забил нашей сборной три гола на нашем же стадионе в Пирее.
Три гола – один краше другого! Казалось бы, я, чистокровный эллин,
должен его ненавидеть за это…– В этом мне уже второй человек, с
первым абсолютно не знакомый, признается. – Но я его люблю, люблю,
можно сказать, фанатично, просто боготворю. Забить один мяч грекам
в Греции – это поистине подвиг, для этого надо родиться голеодором!
Нет, даже не голеодором, а истинным гладиатором. Вы хоть это понимаете?!
И Илеас Споридис, президент Греческой национальной федерации спортивной
прессы, у которого я гощу в Афинах, в экстазе буквально трясет меня
за плечи.
Врачи в Израиле – не боги, однако…
– К нам обратилась Футбольная ассоциация Азербайджана, и мы, конечно,
удовлетворим ее просьбу, посодействуем, чтобы господин Банишевский
выехал в Тель-Авив и получил необходимые консультации в тамошних
клиниках. Разумеется, врачи в Израиле – не боги, но кое в чем преуспели
и, надеюсь, болезни господина Банишевского, имеющего безусловные
заслуги перед мировым футболом, прогрессировать не дадут.
Мне лично этот немногословный фрагмент пространного интервью Чрезвычайного
и Полномочного посла Государства Израиль в Баку Элиайзера Йотбата,
взятого в 1995 году, по сей день представляется весьма многозначительным.
К сожалению, в АФФА не смогли изыскать средства для поездки и лечения
Анатолия Банишевского на земле обетованной. И отнюдь не туманные
намеки досточтимого шефа дипмиссии Тель-Авива на возможность и желание
близких к футболу израильских бизнесменов, которые в альянсе с азербайджанскими
деловыми людьми могли бы что-то предпринять, так и остались не услышанными…
Слезами горю не поможешь…
– Что вы говорите, он умер?! В 53 года? Какая ужасная несправедливость…
– На глазах госпожи Эвы Рубовски, вальяжной дамы, президентствующей
в Доме наций, который на мощеной квадратным булыжником старинной
улочке Будапешта дал приют более чем 80 землячествам и обществам
дружбы (в том числе и ассоциации Венгрия – Азербайджан), появляются
слезы. – Как футболиста его высокого ценили у нас, очень любили…
А я имела честь быть представленной ему и запомнила его симпатичным,
жизнерадостным, обаятельным парнем… Мы все вам искренне соболезнуем…
***
Вот уже несколько лет его нет с нами. Но он – с нами, в нашей памяти.
Его улыбка перед глазами, его своеобразная походка, пружинистая,
пританцовывающая, с чуть вытянутой вперед головой…
И – его голы. О, незабываемое это было зрелище, когда Толя Банишевский,
то рывком опередив опекуна, то обманув его на «пятачке», а то обворожив,
заколдовав каким-то неуловимым движением, на миг, на тысячную долю
секунды оставался наедине с мячом.
И – горе тогда было вратарю, великое, непоправимое горе!
Потому что в таких ситуациях Толя Банишевский никогда не ошибался.
И был он беспощаден в таких ситуациях. И точен до безупречности.
И мяч, пущенный им с поразительной аккуратностью и поражающей воображение
мягкостью, либо мягко вкатывался в сетку, либо врезался в нее на
скорости, не уступающей, пожалуй, скорости космолета.
Однажды под настроение я спросил у Владимира Маслаченко, когда он
был еще не продюсером престижных телеканалов, а рядовым комментатором
спортивной редакции ЦТ, помнит ли он, как, защищая ворота московского
«Спартака», играл против «Нефтчи» и кто из бакинских футболистов
доставлял ему особые неприятности.
– Уж не Банишевский ли?
Лучше бы я этот вопрос не задавал!..
Собеседник мой, в Баку гостивший по случаю какого-то престижного
всесоюзного телефестиваля, изменился в лице, тупо уставился в одну
точку и лишь после довольно длительного молчания проговорил:
– Я вас умоляю, не напоминайте мне об этом. Всякий раз кошмар какой-то
был!..
Что бы вы добавили на моем месте?
Акшин КЯЗИМЗАДЕ, заслуженный журналист Азербайджанской Республики.
