Спартаковская молодежь, доросшая, по мнению Гуса Хиддинка,
нынешней осенью до уровня первой сборной – хотя бы с точки зрения
ближайших перспектив – придумала нашему герою прозвище, меткое до
невозможности. «Воробей, – крикнули как-то за сочинским завтраком,
– захвати мне хурму». Обернулись посмотреть – кто идет за хурмой
– немногие. То ли зная, то ли предугадывая. Впрочем, догадаться
было несложно.
Сватали в Лондон, оказался в «Спартаке»
Воробей – слово-то какое. Удивительно точно подходящее к сегодняшнему
Быстрову. Худощавому, ершистому, стремительному, чуть-чуть сутулящемуся,
дерзкому. Воробей – единственная уличная птица, которую можно сегодня
увидеть в любом российском городе, в любом его дворе. Футбол Быстрова
– взрывной, немножко сумбурный, чью глубину и потенциал невозможно
сейчас оценить – точно возвращение в прежние, советские времена.
Когда такие же мальчишки с прической «под машинку» гоняли мяч на
каждом пустыре, вырастая при удачном стечении обстоятельств до элитного
дивизиона и даже до сборной.
В главную команду страны его пригласил еще Георгий Ярцев, и он даже
сумел сыграть на Евро-2004. Тем летом Быстрову было всего 20… В
современном европейском футболе опять входили в моду игроки-вингеры,
атакующие края, отнести которых к крайним полузащитникам было крайне
сложно (те, кто потом ковал первые победы для нового «Челси»: Роббен,
Дафф), и взлет тогда еще зенитовца казался неминуемым. Тем более
что футбольные люди, общающиеся в той или иной степени с Романом
Абрамовичем, доверительно шептали: Быстров может в скором времени
перебраться в Лондон. Но он оказался в «Спартаке» – и стал едва
ли не единственным игроком красно-белых, который заметно прогрессировал
при Александре Старкове.
Перед Хиддинком можно оробеть
Но в сборной он с ходу закрепиться не сумел. Юрий Семин смотрел
на него исключительно как на игрока «молодежки», но перевод во вторую
по значимости национальную команду вышел в итоге Быстрову боком.
Андрею Чернышову, практиковавшему чрезмерно мягкий стиль общения
с подопечными, не хватило опыта, чтобы понять – сборная перестает
быть управляемой. В итоге это привело к печальному матчу с датчанами
в Брондбю, где Владимир, третирующий персонал постоянными претензиями
на сборе («Где икра?», «Почему яблоки красные, а не зеленые?», «Почему
макароны, а не картошка?», «Нужны перчатки другого цвета»…), стал
одним из тех, кто сорвался – вплоть до истерики.
Дисквалификацию он перенес внешне спокойно. Может, потому что повзрослел,
хотя в играх чемпионата Владимир продолжал тратить эмоции на споры
с судьями, соперниками. Чувствовалось, что ему нужен человек с авторитетом,
рядом с которым Быстров научится, захочет контролировать себя, осознанно
отойдет на второй план, – признавая превосходство другого. Как произошло
это в его дружбе с Андреем Аршавиным, человеком совершенно иной
глубины. Что ж, Хиддинк оказался заведомо выигрышным вариантом.
Работая под началом голландца, Быстров вел себя как футболист, который
хочет чему-то научиться, кому важно доказать маститому тренеру свою
профпригодность на уровне игрока сборной. А Гус, поначалу тщательно
присматривающийся к спартаковцу, проверяя его – как любого нового
для себя человека, – стал потихонечку не доверять Владимиру, нет
– проверять его в боевых условиях. Что с Эстонией, что с Македонией
голландец выпустил хавбека в стартовом составе – и остался доволен
его игрой.
В последнем матче сборной в уходящем году мы увидели нового Быстрова:
умеющего терпеть, отрабатывающего в обороне. Хиддинк часто выходил
к бровке сам либо отправлял туда своих помощников – чтобы передать
какие-то указания игрокам, а порой даже прикрикнуть на них. Но к
Владимиру у голландца не было ни единой претензии.
Вполне возможно, он нашел своего тренера. Именно такого, какой был
ему нужен: жесткого, но не придирчивого, перед кем он – с его воробьиным
характером – мог при случае и оробеть.
Но ведь и Хиддинк, пытающийся сейчас лепить новую сборную России,
нашел своего игрока – на правый край атаки. Там Быстрову конкуренции
просто нет.
