Через месяц с небольшим футбольная Украина дебютирует
в финальной стадии чемпионата мира — матчем в Лейпциге против испанцев.
Украинцы попали в Германию первыми из игравших в квалификации европейцев.
Они взбудоражили континент победой в группе, оставив не у дел турок,
греков, датчан. Достижение «жовто-блакитных» кажется еще более уникальным,
если взглянуть на него сквозь призму сопутствовавших обстоятельств.
Отборочный цикл начинался «при Кучме». Его кульминация пришлась
на оранжевое стояние на Майдане. А финиш совпал с тяжкой послереволюционной
ломкой разобщенной страны. В обрамлении политических страстей и
метаний футбольная сборная с ее скромными именами, но твердой победной
колеей была редким островком устойчивости. А ее игра и успехи —
общим знаменателем, едва ли не единственным проявлением жизни, на
время усмирявшим споры, подавлявшим гордыни и облегчавшим беды.
Пожалуй, к этой загадке еще рано подступаться вплотную. Кто знает,
что ждет украинцев в июне? Но побывать близ гнезда, из которого
выпорхнула футбольная жар-птица, важно было до ее возможной посадки.
С тем и отправился на встречу с Олегом Блохиным, которую долго и
не без труда «пробивал» в телефонных переговорах.
Это была в высшей степени странная работа, не имеющая аналогов в
богатой журналистской практике интервьюера. Он нашел своего героя
в назначенное время и в указанной точке Киева... дававшим нагоняй
группе молодых людей. Диктофоны и фотоаппаратура выдавали в них
собратьев автора по профессии. Манерное глотание окончаний в словах
— москвичей. А содержание переговоров — полное совпадение наших
желаний: вызвать на откровения главного тренера украинской сборной.
Можно было гадать, из каких соображений Блохин посчитал возможным
совместить в пространстве и времени свои интервью «ПБ» и глянцевому
спортивному журналу из первопрестольной. Но продуктивнее, во избежание
крушения планов, было поискать совместно с коллегами приемлемый
способ окупить командировочные. Скорый компромисс свелся к работе
в режиме «перекрестного допроса» с обоюдным правом распоряжаться
услышанным без ограничений. Жаль только, что в итоге взамен задуманной
задушевной беседы с глазу на глаз вышло подобие пресс-конференции.
Ассоциации с ней усиливал устроившийся поодаль пресс-секретарь Блохина
(к слову, парень толерантный и учтивый), часто напоминавший о себе
мобильник собеседника, а заодно и вмешательства в разговор знакомых
нашего героя, то и дело возникавших рядом. Из контекста чужих разочарований
вытекало подозрение, что и им встреча была по странному совпадению
назначена здесь и сейчас...
Горло собственной песни
— Вы наверняка не согласитесь с оценками, звучащими порой у нас.
Мол, результат вашей сборной — не более чем везение.
— Не соглашусь. Да, говорят, что я фартовый. А что такое фарт? В
спорте без удачи, конечно, не бывает. Как и в жизни. Но если бы
я был таким везучим, не интервью бы вам давал, а сидел в казино,
ставки делал. Чтобы добиться того, что удалось нам, надо приложить
большие усилия. Хорошо потрудиться. А удача — это чуть-чуть. Когда
от штанги — в ворота.
— Можете реставрировать ту цепочку аргументов, которыми руководствовались,
когда до старта отбора заявляли, что нацелились на первое место?
В компании датчан, греков, турок...
— Я принял твердое решение вернуться на Украину. При этом понимал,
что и в «Динамо», и в «Шахтере» работают тренеры, которых не меняют.
Прошло время, и мне предложили сборную. Рассуждал тогда так: не
попаду в финал — обязательно выгонят. Говорить игрокам о выходе
в плей-офф — изначально ставить задачу быть вторыми. А когда ты
мысленно второй, то морально готов остаться и третьим, и пятым.
Какая разница? Так что лучше сразу нацелиться на максимум. Ясно,
что при этом я рисковал именем. Все подумали, что Блохин сумасшедший.
Неизвестно кого и где тренировал, а замахивается на то, что великому
Лобановскому не удавалось...
— Вы-то сами верили в реальность того, о чем говорили?
— Конечно. Но допускал, что может не получиться.
— А игроки?
— Они поверили. Не сразу, конечно. Но когда поняли, как могут играть,
произошел важный психологический перелом.
— В какой-то конкретный момент?
— После товарищеской игры с французами. Неплохой был матч. Пропустили
на последней минуте. Впереди, правда, ничего не создали. Но в игре
уже была необходимая устойчивость. А самым важным в плане становления
оказался первый матч в отборочном турнире. Когда в гостях сыграли
с датчанами 1:1. Ясно увидел, что команда создана. Что она психологически
устойчива и не падает, даже если пропускает.
— А чем была тогда выездная победа над турками?
— Она все определила. После тех 3:0 понял, что мы уже там.
— На мой взгляд, в игре украинцев в отборочном цикле много значили
элементы рассудочности, выжидания. Неужели вы стремитесь именно
к такому футболу? Ведь в душе вы наверняка остались ярким и отважным
форвардом. Наступали на горло собственной песне?
— Да, наступал. Всегда исхожу из возможностей футболистов, которыми
располагаю, из силы и особенностей соперников. Той игры, которую
вижу в идеале, пока не было. Давайте рассуждать здраво. Я ввел в
состав много новых исполнителей. Русол, Ротань, Гусев, Шелаев. Пробовали
Шершуна. Необходимо было перестраивать психологию. Думаю, они не
были готовы к игре, которую могу предложить. А еще не хватало времени.
Что можно успеть за те 48, ну, пусть 72 часа, на которые получаешь
команду перед игрой? На первых тренировках приходилось водить ребят
по полю за руку. Останавливал занятия, разрешал передавать мяч руками.
Но это нюансы. Как вы там сказали? Рассудочность? С Казахстаном
играли на одной половине. Преимущество имели колоссальное, их вратарь
чудеса творил. А победный второй гол провели на последней минуте.
Постоянно были в напряжении: а вдруг они выскочат в контратаку и
забьют? И мог ведь Балтиев. Что тогда было делать? Взламывать массированную
защиту у нас умеют не все. Многие приучены играть от обороны. Ну,
не идут они в клубах в открытую против «Динамо» и «Шахтера»! Хотя
если по мне, то лучше проиграть 0:4, но показать футбол, который
имеет перспективу. Только так можно заставить людей поверить в себя.
А если еще и получится удачный результат, это такой шанс изменить
психологию! Можно, например, сказать: смотрите, у них зарплата в
десять раз выше, а вы ничем не хуже. А по-другому как? Можно бесконечно
говорить «мед», а во рту сладко не станет.
С Шевченко даже проще
— Принято считать, что в сборной нет времени на дотошную тактическую
работу.
— Его действительно мало. Но стараемся доводить до игроков наши
идеи. Работаем с видео, компьютером. На макетах фишки двигаем.
— А как выглядит ваша установка с поправкой на силу соперника? Вряд
ли вы говорите команде: они выше классом, здесь осторожнее, вперед
не лезем...
— Такие детали вам ни один тренер не раскроет.
— Так станьте первым.
— А зачем? То, о чем говорю с командой, это мое. Иногда, чтобы переломить
ход игры, надо палкой ударить, иногда — погладить. Это специфика
работы тренера-психолога.
— Возможно, вы применяете здесь некие ноу-хау? Помните, наверное,
Эдуарда Васильевича? С его притчами, стихами.
— Прошу вас, не надо. Он еще любил дрова завезти, костер развести
на футбольном поле. Камни из Бреста мне вручали. «Сердце Данко»
цитировали. Я уже как-то говорил, что обманывать игроков, лицемерить
с ними нельзя. Они как дети...
— А ужился бы тренер Блохин с Блохиным-игроком?
— Уживаться не надо. Надо нормально сотрудничать. Как мы с Шевченко.
Игроком себя уже не вспоминаю. Смотрю на все глазами тренера. Подравниваться
под игроцкий уровень — это полная ерунда.
— Работа с Шевченко требует большего напряжения, вдумчивости, чем
с другими?
— Никакой разницы. Шевченко, Гусев или Шовковский — они равны, они
игроки сборной. С Шевченко, возможно, даже проще.
— Он — легкоуправляемый лидер?
— Мне не нравится слово «управляемый». У нас нормальные партнерские
отношения.
— Бывали размолвки, напряженные ситуации?
— Нет.
На оранжевом фоне
— Отборочный цикл проходил под аккомпанемент бурных политических
баталий в вашей стране. Они влияли на микроклимат, обстановку в
команде?
— Если вы имеете в виду выяснение политических позиций, то его в
сборной не было. А вот парламентская история с попыткой моего отстранения
от руководства командой принесла немало волнений. И мне, и ребятам.
За нами следили во все глаза. Я не мог выйти на поле. Если бы переступил
черту, сказали бы, что тренирую, лишили бы депутатского мандата.
Надо было в суде доказывать, что в сборной я не получаю зарплату,
что такое совмещение можно рассматривать как преподавательскую деятельность.
— Эти события происходили перед важной игрой против датчан. Насколько
твердым было объявленное вами решение отказаться от сборной в пользу
депутатского мандата? Или это только тактика?
— Был готов к тому, что доводить цикл до конца придется помощникам.
А я тогда сидел бы на трибуне и помогал.
— Для вас было так принципиально остаться депутатом Рады?
— Принципиально было победить двойные стандарты. На то время не
сложили мандаты 22 человека, которые работали министрами, губернаторами.
К Блохину был один подход, к этим людям — другой.
— Что за этим стояло? Извините, в моем представлении вы не знаковая
политическая фигура, ради борьбы с которой стоило жертвовать национальной
сборной.
— Возможно, это коммунисты мстили за уход из их фракции. В регламентном
комитете был их представитель. Там столько подводных камней, что
трудно ответить конкретно.
— Правда, что победу над турками вы посвятили Януковичу?
— Победу посвящают украинскому народу.
— Но в ваших словах фамилия Янукович тогда фигурировала?
— Фигурировала. Так произошло.
— На каком языке вы отвечаете на вопросы, заданные по-украински?
— Удобнее всего отвечать на том языке, на каком думаешь. Я учился
в русской школе. Уверяю вас, даже в Западной Украине людям все равно,
на каком языке будет говорить Блохин, когда к ним приедет национальная
сборная. Видели бы вы, как нас принимали во Львове! Мне претит,
когда критерием оценки людей становятся их политические убеждения.
Игорь, мой пресс-секретарь, стоял с оранжевым флагом на Майдане.
Ну и что? Это не мешает мне видеть в нем профессионального и надежного
помощника.
— Для чего вам такое активное участие в политической жизни? Это
поиск дополнительной состязательности? Жажда публичности? Выгода?
— Популярности мне хватает. Выгода не нужна. Первый раз попал в
Раду, считайте, случайно. Это дало огромный опыт. Конечно, как политик
я состоялся не в такой степени, как тренер. Но благодаря мандату
удавалось решать многие вопросы, помогая спортсменам и спорту. Работал
в комитете молодежной политики, спорта и туризма. Считаю, принес
пользу. Но политическую карьеру не делал.
— Для чего же тогда предприняли недавно заход на третий круг, баллотируясь
от блока «Не так!»?
— Команду не бросают...
— Неудача на выборах не отбила желания повторить попытку?
— Пройдет пять лет — посмотрим. Хотя эти годы надо еще прожить.
Мне к тому времени будет под шестьдесят...
— Почему на Украине спорт и политика так тесно переплелись? После
победы Ющенко зажимают киевское «Динамо». Кличко вознамерился стать
мэром Киева...
— А почему в России губернаторы отвечают за команды по игровым видам
спорта? Почему Лукашенко встает на коньки и играет в хоккей, создает
условия для развития биатлона? Это забота о престиже страны. Вот
мы говорим, что идем в Евросоюз и НАТО. Но если дойдем, то лет через
тридцать. А наш футбол уже там! Наверное, украинскому послу в Германии
работать сейчас стало проще. Помню, как в Греции дипломаты говорили:
Олег, у тебя успехи, у Протасова тоже — это класс, нам такая помощь!
Футбол — визитная карточка Украины. Только почему тогда в Киеве
не могут закрыть стройку перед «Олимпийским»? Ведь так мы потеряем
право проводить на нем матчи сборной и Лиги чемпионов. Почему мешают
руководить футболом Суркису? Хороший или плохой — но он создал структуру,
которая успешно работает независимо от государства. Национальная
сборная — в Германии. «Молодежка» — в финале чемпионата Европы.
Юноши нормально идут. А кто знает, что было бы с «Динамо», перейди
оно в руки Григоришина? Это же брэнд, который создавался поколениями.
Зачем все ломать? Не понимаю.
— Возможно, стихнут политические страсти, сформируют кабинет, и
отношение к спорту на Украине изменится?
— Нет. Для этого надо любить спорт так, как Щербицкий. При нем окрепли
гандбольный «Спартак», хоккейный «Сокол». О футболе не говорю. А
если человек увлечен пасекой, он так и будет медом заниматься.
Не трогайте вы Лобановского!
— Ваши отношения с украинской спортивной прессой...
— Они меня мало волнуют. Когда журналист выступает с нормальной
критикой, то с удовольствием его читаю.
— И есть кого почитать?
— Есть. Но имен называть не буду. А есть простые критиканы. Таких
перестаю замечать. Зачем вступать с ними в полемику, делать людям
рекламу? Я независим. Не заигрываю с прессой. Когда начал с поражений
в товарищеских матчах, полилось столько грязи...
— Что вы чувствовали?
— Ничего. Огрызался. Знал, что идем в правильном направлении. Это
были контрольные встречи. Мне не их надо было выигрывать.
— Не считаете грехом позаимствовать что-то из опыта коллег?
— А что в этом грешного? Только не надо говорить, что я копирую
Лобановского или Липпи, Бескова или Малофеева. То, что у них перенял,
преломляю через свое восприятие. Только так можно стать индивидуальностью.
И когда мне говорят о Васильиче, отвечаю: не трогайте вы Лобановского,
царство ему небесное! Я иду своим путем. Мне Греция много дала.
У меня не было там ни научных групп, ни папы, ни мамы.
До всего доходил сам. Ошибался, падал, поднимался. Били, ругали.
Но за руку никто не вел. Беда многих тренеров в том, что они попали
под чье-то влияние. Ну, съездили к Анчелотти, посмотрели тренировки.
А дальше что? Как можно применить это к «Ионикосу», «Заре» или «Лучу-Энергии»?
Если он играет 4-3-3, а у тебя нет для этого исполнителей? Два с
половиной года у нас в сборной нет хорошего правого защитника. А
мы играем... Можно брать то, что применимо.
Туда попадаешь раз в жизни
— Насколько сильно психологическое давление, которое вы и команда
испытываете в преддверии чемпионата?
— Пока никак его не ощущаем. Люди на Украине, надеюсь, понимают:
то, что мы сделали, — уже большой успех. Сейчас ставим задачу выйти
в Германии из группы. Группа непростая, с подвохами. Но выйти из
нее реально. Как далеко поднимемся потом — другой вопрос. Идет нормальная
подготовка, без нагнетания страстей. Мы должны выстроить стратегию
группового турнира, подобрать под нее тактику. Несколько осложняет
жизнь необходимость подать официальную заявку до 15 мая. Думаю,
это головная боль для всех тренеров. Логичнее был бы другой срок
— 2-3 июня. Тогда можно было бы провести пару-тройку товарищеских
игр и определиться точнее. Кроме того, молодежная сборная 23 мая
начинает выступление на чемпионате Европы. Можно ли сейчас угадать,
в какой мере мы можем рассчитывать на ее игроков? Но циркуляр ФИФА
не поправишь — его надо исполнять.
— Планирование и организация выступления на топ-турнире — первый
подобный опыт для вас.
— Будем все постигать на месте. Самая большая психологическая проблема
в том, что надолго оторвем игроков от семей. По мне, в этом нет
ничего страшного: можно потерпеть, на чемпионат мира попадаешь раз
в жизни. Но мне возражают, что есть люди, которые без привычного
ритма жизни не могут обойтись. Стараемся понять, просчитать ситуацию
исходя из своего опыта. Однако пока не набьем шишек, не могу ответить,
что хорошо, а что плохо. Кто-то говорит, что надо ехать с женами,
кто-то — что без них. Хотя я думаю, что нечего им там делать. Мелочей
уйма. К примеру, определим мы состав из 23 человек. Но на случай
травм надо держать в запасе еще двоих. Хорошо. А где им тренироваться?
С нами? Но это уже перебор, коррективы в схему тренировочного процесса...
— Календарь групповой стадии вас наверняка устраивает.
— Вполне. Первая игра — с испанцами. Не думаю, что она получится
феерической — нервы. Вряд ли соперник станет рисковать. Дальше —
Саудовская Аравия. Наверное, мы посильнее. А уже затем Тунис. Там
многое будет диктоваться турнирной ситуацией.
— Результаты июньских спаррингов с итальянцами, ливийцами, лихтенштейнцами
для вас принципиальны?
— Нет. Все эти встречи проведем на фоне тренировочных нагрузок.
Выиграем — хорошо, моральный подъем. Порвут — тоже хорошо, будет
повод мобилизоваться. Перед стартом отборочного цикла, если помните,
мы уступили англичанам — 0:3.
— Вы формируете сборную в основном из игроков украинских клубов.
Они всегда под рукой. Это удобно?
— Суперудобно. Хотя, с другой стороны, наш чемпионат отстает по
уровню от ведущих европейских лиг. Первенство разыгрывают два клуба.
Остальные отстали на 30 и более очков. Это тупик.
— Многочисленность иностранного легиона в украинском чемпионате
— благо или зло?
— Для сборной — зло. Для клубного тренера, который хочет заявить
о себе в Европе, хорошие легионеры — благо.
— Так ли они у вас хороши?
— Это вопросы клубной политики. В них я принципиально не вмешиваюсь.
— Но глава федерации Григорий Суркис имеет известные рычаги влияния
и на киевское «Динамо».
— С вашей стороны некорректно навязывать мне эту тему. Когда Суркис
поинтересовался моим мнением, я сказал, что пора вводить лимит.
Четыре-пять иностранцев в команде — это максимум, что должно быть.
Тогда откроются перспективы для наших молодых ребят. Активнее заработают
школы. Но переходить к этому надо постепенно.
— Как у вас складываются отношения с коллегами из клубов?
— Точек кипения здесь не вижу. Стараюсь никогда не идти вразрез
с их интересами. С кем-то контакты тесные, с кем-то — в меньшей
степени. Общаемся, разговариваем по телефону. Высказываю пожелания,
но не более того. Тренер сборной не должен никого ни о чем просить
на коленях. Он отвечает не за 25-30 человек, а за престиж страны.
Перед народом в 47 миллионов.
В сборной играют за майку
— Вас не тревожит, что в украинской сборной велика прослойка игроков
возрастом под 30, а то и больше? Насколько обновится, освежится
состав в сравнении с отборочным циклом?
— До Германии кардинальных изменений не будет. Тем, кто добывал
путевку туда, отдадим приоритет. Понимаю, как обидно кому-то не
попасть в состав в такой ситуации. Знаю по себе. Однако не могу
и брать человека, который вообще не играет в клубе. Или выходит
на двадцать минут подвигаться пешком. К сожалению, иногда и опытные
игроки неверно оценивают свою футбольную роль. Думают, если они
подписали контракт, их непременно должны ставить. Взять Аленичева.
В моем понимании он не имел права публично критиковать тренера.
Хотя бы потому, что в итоге Старков садился на скамейку и видел
напротив двадцать тысяч болеющих против него. А на самом деле —
против «Спартака». Я у Валерия Васильевича в 86-м три или четыре
месяца просидел. При моем характере. При моих заслугах. И ничего.
Как-то в Греции, в «Ионикосе», вызвал меня президент клуба. Следом
заходят три игрока — всем за тридцать. И начинают нести ересь. Мол,
зачем нам двухразовые тренировки, почему Блохин не приходит на занятия
по фитнесу. Я послушал и говорю: «Господин президент, если игроки
диктуют нам условия, до свидания». Он отреагировал просто: «Пошли
вон! Блохин будет работать, пока я этого хочу».
— Не допускаете возможности обострения ваших отношений с кем-то
из сборников? С такой проблемой периодически сталкиваются те же
россияне.
— Как выстраивать отношения с игроками — дело тренера. Знаю, что
уговаривать приехать в сборную не стану никого и никогда. Иначе
команды не будет.
— С другой стороны, задача тренера сборной — собрать лучших игроков
страны. И если это не получается...
— Простите, что значит — лучших? У меня одно мнение на сей счет,
у другого тренера может быть иное. Дело не в лучших, а в том, какой
в команде климат. Вон в «Реале» собраны лучшие. Только некому мяч
у соперника отбирать. А в «Барселоне», например, тоже звезды, но
они играют. В идеале должно быть так: собери созвездие, однако результата
тоже добейся.
— Тема премиальных в преддверии чемпионата мира обсуждается?
— Нет. Условия известны. Но здесь о них не скажу. В сборной украинский
футболист играет за майку. Премиальные — по конечному результату.
За победу в квалификации федерация выплатила, если не ошибаюсь,
два миллиона долларов. Это все. Остальное зарабатывайте в клубах.
Почему я должен уходить?
— Какая команда на финале в Германии, на ваш взгляд, фаворит?
— Бразилия. Только выиграет ли она? Кто был фаворитом на последнем
чемпионате Европы? А кто выиграл? В этом и прелесть. А проблема
бразильцев в том, что над ними довлеет обязательность победы.
— А над вами?
— Над нами — нет. Мы сделали то, что сделали. Но волнение, ясное
дело, будет. По себе знаю. Как бы ты себя ни настраивал, руки, шнурующие
бутсы, должны дрожать.
— Помните сборную Польши Ежи Энгеля? Она четыре года назад тоже
первой вышла из отборочной группы. Но в Корее и Японии поляки предстали
без стержня, без основательности. Не обидитесь, если предреку такую
опасность и вам?
— Все может быть. Это игра. По каким причинам ее не показали тогда
поляки или россияне — вопрос к тренерам тех команд. Если мы провалимся
и не выйдем из группы — приезжайте, спросите меня.
— Если команда не выйдет из группы, вы сами уйдете из сборной?
— А почему я должен уходить? Давайте определимся в системе ценностей.
Достигнут успех, равного которому у украинского футбола не было.
Впрочем, если руководство федерации примет решение сменить тренера...
Это работа. Тренер должен быть готов к тому, что однажды или он
уйдет сам, или его уберут. Но, что бы со мной ни произошло, новому
наставнику останется большой и интересный материал. Если он захочет,
мы сядем и все обговорим. В сборной должна сохраняться преемственность.
И все же многие предпочитают учиться только на своих ошибках.
— Вы многому научились?
— Наверное, если вышли в финал чемпионата мира. Это колоссальный
опыт, обретенный всего за три года. Теперь твердо придерживаюсь
мнения, что клубному тренеру намного проще.
— Почему?
— В клубе работаешь с командой каждый день. Имеешь хотя бы месяц
подготовительного периода. Можешь влиять на кадровую политику, подбирать
футболистов. А в сборной за считанные дни надо слепить боевую единицу,
попытаться поставить игру. Как? Для меня и сейчас в этом много непонятного.
— А вот, к примеру, Хиддинк говорит, что в сборной у него больший
простор для творчества, больше независимости.
— А в чем творчество? Постоянный цейтнот. Один приехал с травмой,
другой проиграл, третий выиграл, у четвертого — нелады в семье.
Это не сборная Голландии, где кандидатов на два состава. Разве у
меня есть выбор? Получат травмы четыре человека — уже катастрофа.
Это творчество — размышлять, кем заменить Шовковского? Или Шевченко...
Потом, между матчами, правда, есть время на передышку. Но, с другой
стороны, выбиваешься из ритма.
— Как смотрите на возможность совмещения тренерских постов в сборной
и клубе? Это актуально сейчас для Беларуси.
— Такое приемлемо и нормально, если не влияет отрицательно ни на
одну, ни на другую работу. Для этого, наверное, клуб должен быть
базовой командой сборной.
— Вы как-то легко рассуждали о возможности своей отставки.
— По одной простой причине: в свое время в Греции через это уже
прошел.
— Обидно было?
— Особенно когда из «Олимпиакоса» уходил. Вышли в четвертьфинал
Кубка кубков. В национальном чемпионате на два очка от лидера отставали.
А меня убрали. Так и не понял, за что. Похожая история случилась
в АЕКе. Вывел его в Лигу чемпионов, а клуб уже договорился с другим
тренером. Знал, что мне уходить, а все равно сел на лавку в последней
игре. Всегда обидно оставлять работу, которую делаешь хорошо.
— Вы не расслабились? Мол, попали в Германию, а там — как пойдет?
— Никто не расслаблялся. Выход из группы — это новая планка. За
ней — следующие. А если ты удовлетворился достигнутым, успокоился,
то садись и читай газету. И чтобы детки вокруг бегали. Я таких тренеров
не понимаю. Ну, выиграл ты чемпионат страны — раз, два, три. Но
это уже неинтересно, ты остановился. Давай в Европе цели намечай.
Знаете, в каких условиях я в «Ионикосе» начинал? Ни мячей хороших,
ни поля, ни бани, ни тренажерного зала, ни средств восстановления,
ни помощников. Пошел дождь — тренироваться негде. Греческие журналисты
допытывались: как же вы играете? Постепенно я все наладил. Гидромассаж,
сауну, фитнес- центр. А потом вывел команду в финал Кубка Греции,
в Европу. Но понял, что уперся в потолок. Потому что игроков выше
классом купить мне не могли. Хотя за деньги, что там платили, можно
было спокойно работать и ни о чем не волноваться. Только это не
по мне...
