"Слушай, он такой угрюмый, скучный, неразговорчивый",
— предостерегали коллеги перед встречей с Горлуковичем — самым,
безусловно, колоритным защитником сборной СССР и России по футболу
конца 80-х и начала 90-х. Я удивлялся: как же так, ведь мои родители
— близкие друзья Сергея — неоднократно гуляли и веселились вместе
с ним, и ни о какой зажатости со стороны олимпийского чемпиона-1988
и речи не было. Их знакомство, наверное, и помогло.
На днях мы созвонились c Горлуковичем — уже главным тренером клуба
первого дивизиона "СКА-Энергия" (Хабаровск). Уговаривать
его и вправду пришлось долго. "О чем мне сегодня рассказывать,
раньше надо было общаться..." — вот и весь разговор. И все
же "самого молчаливого футболиста России" мне удалось
переубедить...
— Сергей, а почему вы так не любите журналистов? Вот я слышал, что
за всю футбольную карьеру Горлукович дал всего два интервью. Да
и то очень давно...
— По сути своей я человек замкнутый и не считаю правильным предавать
огласке личную жизнь. Этот мир принадлежит только мне... Что касается
работы, я всегда шел на контакт с журналистами. Но, как правило,
мне попадались те, кто задавал глупые, непрофессиональные вопросы.
Само собой, у нас возникало недопонимание, и интервью срывалось.
И впоследствии я стал отказываться от бесед с журналистами.
"Я никогда не кодировался от пьянства"
— Известно, что после ухода из большого спорта многие спиваются.
Вам это, случаем, не грозило?
— Действительно, слышал, многие кодировались и зашивались. Я же
никогда этим не занимался. Думаю, я ответил на твой вопрос.
— То есть депрессии вы избежали?
— Я бы не сказал, что была депрессия. Это был период переосмысления.
Все-таки двадцать лет в футболе — не маленький срок. После ухода
с поля я должен был проанализировать, чем хочу заниматься дальше,
нужно было реально оценить обстановку. Просто был такой момент перехода
к новой жизни. Да, это достаточно трудный период...
— Вы играли аж до 39 лет. В то время на поле выходили футболисты
старше вас?
— В мое время старше не было никого. А вообще люди заканчивают карьеру
тогда, когда им хочется, когда здоровье уже не позволяет играть.
Вот и у меня травмы давали о себе знать.
— Прозвище Дед приклеилось к вам надолго. Оно связано с возрастом?
— Это прозвище появилось в 1996 году, когда я пришел в "Спартак".
Разница в возрасте между мной и остальными игроками составляла 10—15
лет. Конечно, для этих юнцов я был Дедом.
— В одном из тех редких интервью вы рассказывали, что в детстве
маленький Сережа Горлукович не подавал никаких надежд в футболе
и после окончания спортивной школы вас не хотели брать ни в одну
команду. Не возникало желания все бросить?
— Да, после окончания спортивной школы я оказался не у дел, но тем
не менее любил футбол и ни за что не хотел бросать тренировки. Шансов
было очень мало, но когда появился один, я за него ухватился. Очень
уж мне хотелось доказать всем тем людям, которые поставили на мне
крест, что я способен добиться многого в футболе. По жизни я упрямый
человек и стараюсь добиваться поставленной цели. Думаю, у меня получилось.
— Одно время вас приглашали играть в киевское "Динамо".
Почему вы отказались?
— Меня приглашали играть и в киевское "Динамо", и в московское.
Почему отказался? Сейчас ответить на этот вопрос довольно сложно.
Было много факторов. Может, Киев был не слишком настойчив, черт
знает... Хотя, думаю, если бы потом не уехал из "Локомотива"
в немецкую "Боруссию", то скорее всего принял бы предложение
киевлян. В московское же "Динамо" меня приглашали после
Олимпиады-88. Но я предпочел остаться еще на год в "Локомотиве".
— И все же, знаю, летом 89-го года вы заявили, что не хотите играть
в "Локо". Вас не устраивал Семин как тренер?
— Да не в этом дело. Просто в то время я играл в сборной, а состав
"Локомотива" был слабоват и не позволял мне прогрессировать.
Повысить мастерство можно лишь играя бок о бок с мастерами, а в
"Локомотиве" на тот момент это было невозможно. Началась
даже, можно сказать, некая деградация. Как только я это понял, то
объявил о своем уходе.
— Кстати, что касается Олимпиады в Сеуле. Говорят, после победы
там наша сборная славно погуляла. И на следующий день, когда должны
были награждать команду, никого из игроков не могли найти...
— Да, мы неплохо отметили ту победу. Но, уверяю тебя, на награждение
все явились в более-менее нормальном состоянии.
— А вообще футбол и алкоголь — совместимые вещи?
— Я считаю, что абсолютно несовместимые. (Смеется.) Хотя... после
этой фразы меня поднимут на смех друзья. Напиши лучше, что все хорошо
в меру.
"Ничем меня Германия не удивила"
— Вы были одним из первых советских футболистов, которые уехали
играть за границу...
— Да, я был пятый или шестой игрок из сборной, которому удалось
выехать в зарубежный клуб. В конце 89-го года я объявил Семину,
что ухожу. "Локомотив" тогда как раз вышел на людей, которые
помогали советским игрокам попасть за рубеж. Я ухватился за этот
шанс. Сыграл одну игру на просмотре — и сразу попал в "Боруссию".
— Какие были первые впечатления от немецких тренеров?
— Да никаких впечатлений. Я приехал в Германию уже опытным игроком,
за плечами осталась школа Лобановского, поэтому удивить меня в тренировочном
плане было практически невозможно. Хотя, безусловно, переход стал
значительным шагом вперед. Ведь мало было попасть в команду, приходилось
и бороться за право выйти на поле. Была огромная конкуренция!
— Слышал, в "Боруссии" вы часто оставались на скамейке
запасных. Не было обидно?
— Тогда в Германии был лимит на легионеров — только двоим в команде
разрешалось выходить на поле. Поэтому на каждой тренировке шла упорная
борьба за место в составе. Иногда удавалось выйти победителем, но
приходилось и терпеть поражения. Я бы не сказал, что часто оставался
на скамейке, но если подобное происходило систематически, я мог
и поскандалить. И, собственно, по этой причине вскоре решил поменять
клуб. Не по моему характеру оставаться запасным как на поле, так
и в жизни.
— Когда вы приехали в Германию, то абсолютно не знали языка.
— Конечно, первое время было трудно, но постепенно я втягивался
и через полгода уже понимал отдельные слова. Позже пытался даже
изъясняться. А что касается игры, то футбольный язык един везде.
Когда ты на поле, тебе не требуется разговорная речь, там все понимается
без слов. А вне поля я и не нуждался в общении.
— Сколько времени вы прожили в Германии?
— Пять с половиной лет.
— Много зарабатывали?
— Мне всегда хватало на жизнь: и когда я работал в России, и когда
переехал в Германию. На материальное положение никогда не жаловался.
Отчасти потому, что деньги я не ставил во главу угла.
— Не хотелось остаться там навсегда?
— Если бы не произошло объединения ФРГ с ГДР, я скорее всего остался
бы. Но потом там с каждым днем становилось все хуже, и поэтому я
принял решение вернуться.
"Подходят молодые ребята, говорят «спасибо»..."
— Ваша дочь смотрит футбол?
— Да. И даже с интересом.
— Чем она сейчас занимается?
— Она осталась жить в Германии. По-русски говорит хуже, чем по-немецки.
Она закончила немецкую школу, где русский изучала как иностранный.
— Вас узнают на улице?
— Узнают. Подходят молодые ребята, что довольно странно, говорят
"спасибо". Это очень приятно. На самом деле.
— Вы часто ностальгируете по прошлому?
— Если честно, я вообще не ностальгирую. Ну не осталось у меня восторгов
от прошлого! Да, как игрок я всего достиг, везде поиграл, на всех
уровнях. Объездил почти весь мир. Жизнь прожил в футболе очень красочную.
Все выполнил, что хотел. Ну и что? На самом деле я даже редко вспоминаю
те времена. У меня дома сложно найти фотографии, связанные с футболом,
не говоря уже о спортивных майках или прочей атрибутике. Я никогда
этим не дорожил...
