Когда разговариваешь с Виктором Гусевым, то быстро понимаешь, что
слухи о его чрезвычайной интеллигентности нисколько не преувеличены.
Общались мы в гусевском кабинете в «Останкино». Теперь Виктор в
телецентре бывает нечасто, все больше – на стадионах и в командировках.
К тому же и ехать теперь в Останкино не близко: семья Гусевых наконец
осуществила свою мечту и переселилась в загородный дом во Внуково.
Это как я и попса
– Почему не видно больше программы «На футболе с Виктором Гусевым»?
– Сейчас программа не выходит, потому что, в принципе, рейтинги
спортивных передач у нас в стране низкие. Поэтому Константин Эрнст
и говорит: будет, скажем, футбольный матч уровня Россия – Украина,
интересный для большего круга телезрителей, чем только болельщики,
мы и матч покажем, и программу под это дело подготовим, и ток-шоу.
Но это будут разовые проекты под событие.
– Мне всегда казалось, что спортивные программы способны делать
рейтинги на центральных каналах. Ведь они собирают консервативную
мужскую аудиторию.
– Цифры показывают, что когда у нас, например, шел матч Латвия –
Россия, очень важный для нашей сборной, а параллельно на другом
канале показывали старый черно-белый детектив, то у этих передач
был примерно одинаковый рейтинг. В рамках Первого канала мы транслируем
крупнейшие международные футбольные турниры и Олимпиаду в большом
объеме, мировой бокс каждое воскресенье. Показывая же раз в две
недели лучшие матчи чемпионата России, мы скорее выполняем социальную
функцию. Нам кажется, что футбол интересует всех вокруг, а вдруг
выясняется, что в масштабах страны это совсем не так. Только под
Олимпиаду и чемпионат мира по футболу люди берут отпуска и смотрят
все соревнования, все матчи.
Это примерно как я и попса. Я ее в принципе не смотрю, но когда
идет конкурс «Евровидение», сажусь у телевизора и начинаю следить
за всеми этими голосованиями, подсчетами.
– Профессии комментатора до сих пор нигде не учат?
– В комментаторство есть три пути: это путь Дмитриевой, Озерова,
Маслаченко – то есть прямиком из большого спорта, есть путь Махарадзе
и того же Озерова – они были актерами, и путь спортивного журналиста.
Вообще, это было мое хобби в детстве. Когда мы с ребятами играли
в футбол, я бегал и комментировал происходящее. Но подумать, что
это станет моей профессией, я даже не смел. Потому что уже был комментатор
– Николай Озеров, и странно, но даже не возникало мысли о том, что
когда-то кому-то предстоит его заменить. Но в какой-то момент я
стал работать в спортивной редакции ТАСС, и на зимних Олимпийских
играх в Альбервилле в 92-м году коллеги с телевидения предложили
по возвращении вести спортивную программу на Первом канале. Причем
какой-то особой проверки не было. Подошла женщина – послушала голос,
дикцию. Сказала: «Все хорошо, а отдельные моменты подправим». Но
больше я ее не видел.
В штат его!
– Свой первый матч помните?
– В какой-то момент мне сказали, что пора бы уже начинать комментировать
матчи. Но вот здесь сначала надо было пройти испытание: «Мы запишем
матч Лиги чемпионов, а ты придешь и попробуешь прокомментировать
под картинку». Естественно, я заранее достал запись этого матча,
выучил первый тайм наизусть. Прихожу, сажусь в кресло, а мне и говорят:
«У нас первый тайм не записался. Начинай сразу со второго». Так
моя «шпаргалка» не пригодилась. Пришлось комментировать сходу, но,
выходит, получилось. А первый настоящий репортаж был из …Лас-Вегаса.
Там проходила жеребьевка чемпионата мира 1994 года. Некоторое время
я работал внештатником, хотя уже откомментировал, в частности, финал
того же мирового первенства из Лос-Анджелеса, а осенью 95-го «Спартак»
сенсационно выиграл матч Лиги чемпионов в гостях у «Блэкберна»,
тогдашнего чемпиона Англии. После этого на телевизионной летучке
сказали: «Спартак» блестяще выиграл такой матч, а Гусев у нас все
еще не в штате? Ну так быстро в штат его!»
– Болельщики на комментаторов, бывает, обижаются.
– Комментатор – фигура зависимая. Кстати, это прекрасно иллюстрирует
история со «Спартаком», которую я только что рассказал. Люди настолько
ждут победы от команды, что начинают оценивать работу комментатора
по …результату матча. Если команда проиграла, точно скажут (часто
на полном серьезе): что же ты победу не обеспечил? Зато, если наши
выиграли, то и репортаж чуть ли не автоматически признается удачным.
Поэтому я не особо реагирую ни на критику, ни на похвалу. Все это
слишком условно.
– Вы как профессионал, наверное, знаете о футболе все. Никогда не
пробовали попытать счастья на тотализаторе?
– Футбол – игра, в которой может быть все что угодно. Здесь излишнее
знание может даже повредить. Мы играем в футбол большой компанией
еще моих школьных и институтских друзей. Когда приходит время чемпионата
мира или Европы, делаем ставки. И вот два раза подряд выиграл человек,
который даже в футбол с нами не играет, а просто приходит, потому
что потом мы идем пиво пить. Да к тому же еще и не смотрит футбол,
а прогнозы свои строит на неких общих представлениях о той или иной
стране, о национальном характере. Тут, кстати, невольно задумаешься:
а может, так и нужно? Впрочем, надо сказать, что в этом сезоне я
отгадал практически все результаты нашей сборной. Естественно, за
исключением 1:7 от Португалии. Но даже если предвидишь плохое, нельзя
начинать репортаж с пессимистических позиций, пусть даже кто-то
потом (кстати, уже зная результат) обвинит тебя в ура-патриотизме.
Ведь, повторяю, в футболе шанс есть всегда. Я в принципе азартный
игрок на примитивном уроне: несколько раз играл в рулетку, но даже
до покера не доходило. Делал это исключительно за границей. У нас
как-то по старой привычке боюсь. По-прежнему кажется, что здесь
этот бизнес в большей степени, чем там, попахивает криминалом.
– Футбольный комментарий можно назвать театром одного актера?
– Моя главная цель – сделать так, чтобы телезритель почувствовал
себя сидящим на стадионе на самом престижном месте. Ведь я не знаю,
где он смотрит матч: в тайге по черно-белому телевизору или в особняке
на плазменной панели. Не все с этим согласны. Многие считают, что
вообще не нужно «гонять мяч», надо рассуждать о футболе. Ведь зрители
все видят сами. Я с этим не согласен и недавно нашел совершенно
неожиданное подтверждение своей позиции. Открываю журнал «Огонек»
и там статья про слепых, которые «смотрят» телевизор. Вот, к примеру,
«смотрит» слепой «Большую стирку» и его спрашивают: а как выглядит
Малахов? А он и отвечает: «Я его себе очень хорошо представляю:
это высокий мужчина, который, вероятно, хромает на одну ногу». А
другой говорит, что некоторое время назад перестал «смотреть» футбол,
потому что ему перестали рассказывать, что происходит на игровом
поле. «Теперь снова смотрю, когда Гусев комментирует, потому что
с ним я знаю, что происходит на поле в каждый момент».
– Есть ли у вас «зарядка для языка» перед выходом в эфир?
– Нет. Некоторые комментаторы считают, что хорошо выпить перед репортажем.
Для меня это неприемлемо. Я знаю, что будет. Хороший кураж первые
пятнадцать минут, а потом пусть даже очень легкая, но все же потеря
максимальной концентрации. Единственный раз, когда, вынужден признаться,
выпил в эфире – во время репортажа из Варшавы в середине 90-х. «Спартак»
играл матч Лиги чемпионов с местной командой при температуре минус
двенадцать градусов. Я сидел на трибуне в солдатском одеяле, но
все равно дрожал страшно и безумно ждал перерыва, чтобы спуститься
вниз и согреться. И вдруг тогдашний пресс-атташе «Спартака» Леонид
Трахтенберг мне показывает снизу: никуда не уходи! Я понимаю, что
он мне что-то собирается сообщить. Пришлось остаться на месте. Но
это стоило того, потому что это была сенсационная новость: Романцев
сказал, что уходит из команды в национальную сборную. Я первым сообщил
об этом на всю страну, но при этом почувствовал, что сейчас просто
отдам концы. И вот тогда польский коллега достал сливовицу, говорит,
я вижу, что ты умираешь – на! Это меня спасло.
Мишка заколачивает с левой
– Другие телеканалы не пытались вас переманить?
– Предложения были. Но я очень ценю то, что работаю именно на Первом.
И мне кажется, у нас взаимность. Восемь раз канал выдвигал меня
на главную телевизионную премию ТЭФИ, и я восемь раз попадал в финал,
где шесть раз проиграл, но зато дважды выиграл. Понятно, что откликаюсь
на любые проекты канала. Хотя, честно говоря, мне не очень хотелось
отправляться на «Последний герой» в качестве участника, где в прямом
смысле чуть не сломал себе шею, заставлял себя ехать и на программу
«Большие гонки» – там во время съемок здоровый бык выбил мне рогами
плечо. Но я очень ценю командный дух. Кстати, это мне завещал отец.
– Вас, переводчика-синхрониста по специальности, на инязе случайно
в спецструктуры не вербовали?
– Нет, меня не вербовали, зато сразу после окончания института призвали
в армию. Я уехал военным переводчиком в Эфиопию. Там провел два
года на самой настоящей африканской войне. Переводчик полностью
зависим от того, с кем непосредственно работает. Если твой полковник
выскакивает из окопа и ведет войска вперед, то и ты выскакиваешь
вслед. А если он сидит в штабе в Аддис-Абебе, то и ты вместе с ним
работаешь с бумагами. Я насмотрелся там всякого.
Но были и забавные вещи. До сих пор с удивлением вспоминаю: вот
я лежу в своей комнате, рядом мой автомат стоит, пистолет лежит,
патроны разбросаны, – а мы с ребятами играем ими в шашки. Получил
медаль «За боевые заслуги», а вот эфиопский орден «За мужество»
до меня не дошел. Эфиопы-то его послали и сообщили мне об этом.
Но был он с драгоценными камнями, и поэтому где-то застрял. А переспросить
у тех, кто меня наградил, уже было невозможно. В какой-то момент
их всех казнили за попытку государственного переворота.
– Тогда у вас еще не было семьи?
– Женился я, когда мне было почти 32 года. Хотя мы познакомились
с моей будущей женой вскоре после моего возвращения из Эфиопии.
Встречались с Олей пять лет.
– Денег не было для семейной жизни?
– Ничего у нас тогда не было, но не это мешало. Однажды меня послали
корреспондентом ТАСС со спасателями на ледоколе «Владивосток» искать
научное судно «Михаил Сомов», которое застряло во льдах на Южном
полюсе. За те три месяца, пока длилась нелегкая операция, я многое
успел передумать о своей жизни. Потом приехал и просто сутки рассказывал
все это Оле. И вдруг отчетливо понял, что это тот человек, который
мне действительно нужен.
– Правда, что вы в первую брачную ночь смотрели футбол по телевизору?
– Вечером 11 октября 1986 года в Москве был сильный дождь. Из ресторана
гостиницы «Россия» мы шли пешком домой, поскольку жили тогда напротив
Третьяковской галереи. Вся семья там жила: и сестра моя, и родители.
Большая квартира и много людей. Оля промокла и, чтобы не заболеть,
закуталась в платок, надела шерстяные носки и легла спать. А мне
записали на видео отборочный матч чемпионата Европы между Францией
и СССР в Париже. Беланов и Рац забили два мяча во втором тайме,
и мы выиграли 2:0 на глазах у 40 тысяч французов. Разве я мог пропустить
такую игру?
– Не удалось вам заразить жену и дочек синдромом болельщика?
– Нет. Знаете, иногда думаю: может быть, я на них слишком сильно
давлю. Я человек эмоциональный, и мне хочется, чтобы они разделяли
мои интересы. А дочери – подростки, у них дух противоречия и они
сознательно стремятся дистанцироваться. Ну и ладно.
Теперь на Мишку, на сына надежда. Ему полтора года. У него мячей
штук восемь, разного калибра. Уже есть маленькие ворота, в которые
мы с ним играем. Он уже усвоил, как футболисты приветствуют друг
друга, когда забивают гол. Я обратил внимание, что он хорошо бьет
с левой ноги.
– Ваше слово в семье – закон?
– Нет, мои идеи, бывает, подвергаются сомнению, а иногда и осмеянию.
Ведь у меня мощная женская оппозиция: жена, две дочки, собака –
тоже «она»... Там – своя своеобразная логика, с которой я не пытаюсь
бороться. Да и не нужно этого делать. Не зря же я в конце репортажа
всегда советую: «Берегите себя…» А вообще это все так, ради красного
словца. На самом деле я их очень люблю.
БЫЛЬ ОТ ВИКТОРА ГУСЕВА
«Король футбола» Пеле всегда считался другом Советского Союза. Но
со временем знаменитый бразилец стал своего рода футбольным дипломатом,
начал разъезжать по разным странам. И каждую в период своего пребывания
там расхваливал, так, что каждая могла претендовать на звание любимой
страны Пеле. Но мы продолжали гнуть свою линию. И вот 98-й год.
Чемпионат мира во Франции. Эксклюзивное интервью с Пеле для ОРТ.
«Эксклюзивность» заключается в том, что выстраивается очередь из
сорока телекомпаний, и каждой дается по пять минут. Наконец, подходит
моя очередь. И безумно усталый Пеле говорит: «Так, какая страна?
Россия?» И мило улыбаясь в камеру, выдает вот такую преамбулу: «Прежде
чем вы зададите вопрос, я хочу сказать моим любимым россиянам, что
я очень люблю вашу далекую, холодную скандинавскую страну».
ДОСЬЕ «ВМ»
Виктор Гусев родился в Москве в 1955 году. В 1977 году окончил
переводческий факультет Московского государственного института иностранных
языков по специальности переводчик-референт английского и французского
языков. С 1985 по 1991 год – корреспондент спортивной редакции ТАСС.
С 1992 года внештатно сотрудничает с телевидением, комментирует
футбольные матчи и ведет спортивные программы («Спорт-уик-энд»,
«Гол» и другие) на Первом канале. С 1995 года – спортивный комментатор
Первого канала. Обладатель национальной премии «Стрелец» как лучший
футбольный телекомментатор России 2000 года. Лауреат премии ТЭФИ
за 2001 и 2002 годы.
