АНДРЕЙ АРШАВИН ОТВЕЧАЕТ ЗА СБОРНУЮ РОССИИ
Андрей Аршавин ответил на вопросы Игоря Порошина

– Скажите, Андрей, откуда взялась эта всеобщая убежденность в том, что русские играют в футбол лучше словаков?

–  Наверное, это чувство основано на каких-то исторических выкладках. Все-таки мы ездили на чемпионаты мира и Европы, а словаки – никогда.

– То есть эту уверенность нам дали справочники?

–  Ну да, так получается. Хотя если взять статистику личных встреч, то здесь все поровну. И потом, перед такими матчами считается стыдным публично сомневаться в собственных силах.

– А лично вы были уверены в том, что Россия сильнее Словакии?

– Я продолжаю считать, что наша команда интереснее по подбору футболистов и выше мастерством.

– Извините, но лично я ни одного подтверждения ваших слов на стадионе в Братиславе не увидел.

– На это нечего возразить. Игроки есть, а игры нет. Нет игры. Хотя Юрий Павлович (Семин. – Прим. ред.) делает все, чтобы превратить нас в команду, и игроки теперь понимают, что от них требуется на поле, но мы по-прежнему играем разрозненно. В матче с Люксембургом и Лихтенштейном это не так заметно, а со Словакией – уже очевидно.

– Вы хотите сказать, что вы с Кержаковым играете в зенитовский футбол, локомотивцы – в свой, цеэсковцы – в свой?

– На мой взгляд, это выглядит именно так. Мы стараемся понять друг друга, но не получается. Причем не надо из этого делать вывод о том, что команда разбита на группировки. У нас хорошие отношения внутри команды. Но если бы я сказал, что на поле мы выглядим одной командой, я соврал бы. Странная, конечно, ситуация. В стартовом составе Словакии, кажется, не было даже пары игроков из одного клуба, а они смотрятся так, будто в этом составе играют каждое воскресенье. У нас же задействованы игроки 3–4 клубов. Помните, сколько говорили про преимущества готовых связок. И где эти преимущества?

– Некоторые видят вас чуть ли не капитаном этой команды, не в смысле ношения особой повязки на рукаве, но как игрока, в силу своих природных данных способного урегулировать игровые связи.

– Думаю, что и в этом смысле я не являюсь капитаном команды. Здесь авторитетами и на поле, и вне поля, безусловно, являются Смертин, Лоськов. Я бы добавил еще и Овчинникова. Это заслуженно.

– Тем не менее в Братиславе только один игрок соответствовал уровню финальной фазы чемпионата мира. И он – самый молодой в команде, Игорь Акинфеев.

– Согласен.

– Что говорил Семин в перерыве?

– Он сказал, что Аршавин, Кержаков и Измайлов очень мало работают на поле. «Вас не видно. Вы должны прибавить, потому что нам нужно побеждать».

– Именно вас троих выделил?

– Да. Мы просто завязли в обороне словаков, вот и все. А те опасные атаки, которые мы пропускали, – что ж, нам было этого не избежать. Это немножко примитивное понимание футбола, когда в качестве иллюстрации нашей беспомощности начинают говорить о счете опасных моментов или ударов по воротам. Он был бы другим, если бы мы выставили оборонительный состав. А еще, представляете, при таком раскладе мы бы вдруг забили словакам гол. И все бы сказали – гениальный тактический ход! Словакам в силу турнирного положения было легче строить игру. А то, что мы не смогли выйти на поле соперника и спокойно его завалить, то это, знаете, все-таки немногие команды в мире умеют. Разве есть какая-то новость в том, что мы к их числу не принадлежим?

– А как выглядит наше число?

– Какое там у нас место в рейтинге?

– По состоянию на сентябрь мы были где-то во второй европейской десятке. Сейчас, наверное, мы из нее вылетим.

– Все справедливо. Это и есть наше место.

– Вас не удручает такая данность?

– Расстраивает и угнетает. Но, к сожалению, если это так, то надо это признать и стартовать с той позиции, которую ты занимаешь, и никому не пудрить мозги, что твой номер не двадцатый, а десятый. Но, повторюсь, кампания была проиграна не в Братиславе. Нам нужно было обыгрывать словаков в Москве, эстонцев – в Таллине. Ну и, конечно, как-то по-другому заканчивать матч в Лиссабоне. Нам ведь нужно было обязательно обыгрывать словаков в Братиславе, потому что у нас хуже разница забитых и пропущенных мячей. Все самые серьезные ошибки были допущены до Семина. Думаю, что этот отборочный цикл мы должны были начинать с новым тренером.

– Но с формальной стороны новый тренер ничего не изменил. С Ярцевым вы набрали 11 очков, с Семиным – 12.

– Просто Юрий Павлович не волшебник. По ходу отборочного турнира трудно было переломить ситуацию. Потом есть не только формальные показатели. Мы стали раскованнее, сплоченнее. Разве не заметно?

– Мне тоже так казалось до матча в Братиславе. Если Семин уйдет, как вы к этому отнесетесь?

– Мне будет неприятно. На мой взгляд, на сегодняшний день Семин – сильнейший российский тренер.

– А если Семина сменит иностранец?

– Ничего страшного я в этом не вижу. Другое дело, что ему сразу начнут вставлять палки в колеса.

– Кто?

– Все те, кто не заинтересован в том, чтобы в России работали иностранные специалисты. Любое общество в принципе агрессивно к чужакам. А наше как-то особенно. На самом деле я считаю, что в нашем футболе мало квалифицированных тренеров. Причем на всех уровнях. Я думаю, что это активное неприятие иностранных конкурентов – от осознания собственной ущербности.

– Сейчас в связи с печальными делами сборной вовсю ведутся разговоры о введении жесткого лимита на иностранных игроков. Вам мешают играть иностранцы?

– Мне не мешают. Но лимит, похоже, надо вводить. То, что в нашем чемпионате столько иностранных игроков, не означает, что нашим командам именно столько квалифицированных игроков не хватает. Иностранцы – это прекрасная возможность для разных финансовых манипуляций при заключении контрактов и определении размеров трансферов. Проще говоря – это неиссякаемый источник наживы.

– Вы верите в то, что с введением лимита те, кто ворует, перестанут воровать? Разве меньше воровали в нашем в футболе в 90-х, когда еще никто не говорил о засилье иностранной рабочей силы?

– Ну, знаете, в данный момент я не готов развивать эту тему. Еще раз скажу, что наш главный дефицит – это тренеры.

– Вы не думали о том, что для того, чтобы вам расти, следует побыстрее перебираться в одну из пяти ведущих европейских лиг, пусть и не в суперклуб?

– Я бы хотел уехать в Европу уже в это межсезонье. Все зависит от того, как я проявлю себя в Кубке УЕФА.

– В какой именно стране вы хотели бы играть?

– В Испании.

– То есть вы согласились бы перейти в «Малагу» или «Расинг»?

– Все зависит от того, смогли бы они выполнить мои и клуба финансовые условия. Сидя в России, можно все, что угодно, о себе возомнить. Только попав в по-настоящему сильный чемпионат, я смогу понять, чего я на самом деле стою.

– У вас не сжимается сердце при мысли, что у вас, по сути, осталась одна попытка поиграть на чемпионате мира?

– Я стараюсь об этом не думать. Но вот вы задали вопрос, и я вынужден об этом думать. Когда я не попал на Евро-2004, мне все вокруг твердили: «Андрей, следующий цикл – твой». Теперь мне говорят то же самое. Неприятное ощущение, что чемпионат мира проводится на какой-то счастливой планете, а ты обитаешь совсем на другой.

– Я тоже думал, что это цикл – ваш.

– Значит, я плохой игрок, если не смог помочь сборной попасть на чемпионат.

– Есть ли какие-то слова, которыми вы сейчас себя утешаете?

– Я не утешаю себя, я просто живу дальше. В принципе, я переживал куда более тяжелые моменты. Ну, например, когда погиб мой отец. Жизнь – это жизнь. Футбол – это футбол. Хотя футбол – это огромная, большая часть моей жизни.

– За кого вы будете болеть на чемпионате мира?

– Как всегда. За Бразилию.

Игорь ПОРОШИН. «PROспорт» №19, 18 - 31.10. 2005