ВЯЧЕСЛАВ КОЛОСКОВ: НИ ОДНОГО СВОЕГО ОБИДЧИКА НЕ
ЗАБЫЛ!
Многие скажут, он заслужил такой участи. Спорить не станем. Заслужил
Вячеслав Иванович многого, в том числе и отставки, решение о которой
принималось на уровне президента страны. После затяжной травли и
ухода с авансцены бывший глава РФС пребывал в тени, о подноготной
случившегося не говорил, секреты своего профессионального долгожительства
не выдавал. Но… на наше предложение поговорить по душам согласился.
– С вами-то Вячеслав Иванович все понятно. «Пробить»
вас нереально, но у вас же есть семья. Как ваши родственники воспринимали
«колосковоманию» в СМИ?
– Для меня это самая большая боль была, потому что, действительно,
удары всегда приходились не столько по мне, сколько по моим близким,
друзьям и родным. Дома очень сильно переживали всю эту огульную,
необоснованную, выдуманную, порой спровоцированную и оплачиваемую
критику. Мне удавалось и с детьми, и в семье находить правильную
линию поведения, чтобы такое положение не стало причиной запредельного
напряжения. Но, честно говоря, и самому неприятно, когда читаешь
всякую чушь и глупость. Понимаешь, откуда все это идет, и чувствуешь
свое бессилие кому-либо что-либо доказать. Я порой просто не имел
возможности оперативно и доказательно ответить – ее не давали, не
печатали.
– На Востоке говорят, что люди в таких ситуациях делятся на две
категории: на тех, кто следит за брошенной в них палкой и тех, кто
следит за тем, кто эту палку бросил.
– Ну, ни одного обидчика я не забыл. Всех помню. Если в какой-то
период у меня не было возможности ответить оперативно, то позже
её обязательно находил. Не то, чтобы я отвечаю нападками на нападки,
но отпор даю. То есть слежу, конечно, за теми, кто бросает палку.
– Вообще, жесткость – это необходимая черта характера на том посту,
который вы занимали?
– Ну, я бы сказал, скорее не жесткость, а твердость. Она конечно
необходима потому, что очень много, порой каждый день, приходится
принимать непопулярные решения. Это вызывало обостренную негативную
реакцию и в союзные времена, когда пытались надавить с позиции партийных
органов, и в годы разброда и шатания, и в последний период. Все
время находятся люди, группы людей или органы, пытающиеся в угоду
кому-то принудить к решению, которое не является спортивным. Ну
что поделаешь – это было, есть, и, наверное, останется. Вот здесь
я всегда проявлял твердость. Обязательно.
– Если брать недавнюю работу в РФС, точнее с национальной сборной
страны, была ли такая тренерская персона, по которой вы вынуждены
были принять решение под давлением прессы или под прессингом властей?
– Да, таких случаев было два. Первый – это Малафеев Эдуард Васильевич,
чья кандидатура была принята по настоянию ныне, к сожалению, покойного
председателя Спорткомитета, Грамова Марата Васильевича. Хотя инициатива
исходила не от меня, личных возражений здесь не было: в то время
команда «Динамо» (Минск) выигрывала, показывая в чемпионате Советского
Союза великолепный футбол, и вообще он был интересным и самобытным
тренером. Другой случай, когда назначение состоялось теперь уже
вопреки моей воле – это второе пришествие Бышовца. Перед исполкомом
РФС, где должен был решаться вопрос тренера, меня дважды пригласили
в Белый дом и ознакомили с решением правительства по нему. Я как
мог сопротивлялся и, может быть, он бы и не прошел, не сними в день
голосования свою кандидатуру Гершкович. Но проработал Бышовец недолго:
шесть поражений подряд, и, объективно, те люди, которые мне его
насильно «порекомендовали», признали, что были не правы. Все остальные
наши тренеры – Симонян, Бесков, Лобановский, Садырин и другие –
это мои кандидатуры. Я вообще терпеливый, если есть в работе специалиста
какая-то первоначальная ошибка, я из этого никогда трагедию не делаю.
Тренерам как минимум давал четыре года, то есть два цикла. Если
первый не получался – ничего, а уже если дальше так же, то понятно,
что придется расставаться. Вообще, я не сторонник каких-то поспешных
решений, потому что в футболе есть очень важный закон – сделай паузу.
Нельзя принимать решения спонтанно, на эмоциях. Сделай паузу, как
бы это тяжело тебе ни было. А утром, если убедился, что прав, действуй.
О ТРЕНЕРАХ. НАСТАВНИКУ НУЖНО ДАВАТЬ 4 ГОДА
– Каким кредитом доверия, по-вашему, должен располагать тренер?
Чем он измеряется – игрой команды, результатами, психологической
атмосферой или конкретным сроком?
– Критерий работы тренера – результат, но не только он. Важно, как
тренер работает. Задача, конечно, перед тренерами ставилась на каждый
цикл, но это не был окончательный критерий. И Лобановский несколько
раз возвращался в сборную, и Садырин, и Симонян. Просто я видел,
с кем мы конкурируем, где мы играем и на какой точке отсчета находимся.
Потому что тренер может быть выдающимся сколько угодно, но если
у него нет игроков соответствующего международного класса, то он
ничего не сможет добиться. Вот если человек работает профессионально,
добросовестно, если он работает с перспективой, то конечно, минимум
два цикла ему надо дать. Минимум.
– А вообще о ком из тренеров у вас лично остались наиболее теплые
и добрые воспоминания?
– С некоторыми отношения были очень близкими, дружескими, с некоторыми
– соблюдал определенную дистанцию. Вот не могло быть у меня, допустим,
с Бесковым дружеских отношений просто в силу его возраста: он работал
уже в те годы, когда я сам только проходил период становления. Хоть
я и бывал на всех тренировках, после них мы всегда что-то обсуждали
и разбирали, общались, близости не было. Но он очень хороший человек.
С Лобановским отношения были примерно такие же. С ним было очень
интересно работать, потому что он человек менее компромиссный, со
своим подходом ко всем вещам. Но, несмотря на это качество, он умел
выслушать и изменить свое решение в случае, если совет был правильным.
С Садыриным у нас наиболее теплые отношения были. В общем, все зависело
от характера самого тренера, от его возраста и авторитета, от манеры
поведения, общения и так далее. Но у меня с наставниками сборной
разногласий никогда не было, за исключением Бышовца в его втором
пришествии. Все-таки я всегда считал, что определяет результат тренер,
а не руководитель.
– Но напрямую он сказывается все-таки на руководителе.
– Да, это парадокс нашей системы. Я много раз приводил этот пример,
но, как говорят в философии, сравнение - не доказательство. Ну сколько
лет, допустим, не выигрывает ничего сборная Англии, а там десяток
лет работал один президент, пока не умер. Германия с ее огромным
потенциалом за последние годы ничего не выиграла, президент работает.
Франция после победы в 1998 году ничего не выигрывала. Работает
их президент? Работает. Не надо напрямую замыкать результат тренера
и сборной команды на президенте федерации, потому что президент
отвечает за развитие всего вида спорта в стране, а это огромная
махина. Тренер – другой вопрос. Задача президента только в том,
чтобы создать условия для реализации потенциала. Ведь я не просто
так говорил, что сборная России, начиная с 2008 года, будет бороться
за призовые места на чемпионатах мира и Европы. Я видел, какой резерв
растет, к какому времени будут готовы эти ребята. Практически вся
команда, которая играла сейчас со сборной Португалии, прошла сначала
через юношескую сборную, а затем через молодежную. У такой нашей
сборной действительно есть потенциал. Но должен быть тренер, руководитель,
который поможет его реализовать. Семин может это сделать. Очень
хорошо будет и замечательно, если наша сборная поедет все-таки на
чемпионат мира в Германию. Там она, с моей точки зрения, конечно
в призерах не окажется. Но эта школа даст ей возможность бороться
за призовое место в 2008 году.
О СБОРНОЙ. ТАКОЙ КОМАНДЫ У НАС ЕЩЕ НЕ БЫЛО
– На данный момент, какой бы вы хотели видеть сборную России – рассчитанной
на перспективу или на сиюминутный результат, потому как он нам сейчас
все-таки нужен?
– Такая, какую я хочу – уже есть. Конечно, по сути дела, это еще
мальчишки, но они уже с огромным опытом. Акинфеев – и чемпионом
страны стал, и Кубок УЕФА выиграл, и в Лиге чемпионов поиграл. Алексей
и Василий Березуцкие и Игнашевич – все прошли, а ведь еще в позапрошлом
году оба Березуцких в молодежной сборной играли. Анюков – совсем
молодой еще мальчишка, а как разошелся. Быстров, Билялетдинов, Измайлов,
Аршавин, Кержаков, Сычев, Павлюченко. Плюс к этому составу есть
еще и опытные ребята – Семак, Лоськов, Хохлов. Вот этот сплав молодости
и опыта, мне кажется, и реализуется где-то к 2008 году. Сегодняшняя
команда – это лучшее, что у нас за последнее время было, я бы сказал,
не перспективная, а способная уже на сегодняшний день решать высокие
задачи.
– Не жалеете, что шли к этому вроде как вы, а пришли уже без вас?
– Нет, абсолютно нет. Если бы для меня это было неожиданностью,
я бы, конечно, сказал: «Ну, как так? Ничего не было и вдруг стало!»
Но я же еще несколько лет назад говорил, что к этому времени у нас
будет состав, потому что знал всю работу, которая проводится с этими
мальчишками с пятнадцатилетнего возраста. Тем более, и для себя
решил, и публично объявил, что в 2005-ом году, если мы не выйдем
на чемпионат мира – это окончание моей карьеры как руководителя
РФС, а если выходим в финал – то я обязательно покину свой пост
в 2006-ом. Поэтому к подобному развитию событий, я был абсолютно
готов и морально, и внутренне.
– Сейчас, с высоты прошедшего времени, Ярцева считаете своей ошибкой?
– Нет, потому что Ярцев совершил тренерский подвиг: он из гораздо
более трудной ситуации, нежели сейчас у Семина, все-таки вывел команду
на второе место, а потом в плэй-офф обыграл Уэльс. Бездарный тренер
этого сделать бы не смог. Другое дело, что ошибка, может быть, состояла
в том, что надо было после чемпионата Европы, после Португалии сразу
поменять тренера.
О ЧЕМПИОНАТЕ. ЗОЛОТО ВЫИГРАЕТ ЦСКА
– Вячеслав Иванович, следите за играми чемпионата? Как вам прорисовавшаяся
интрига?
– Ну конечно, слежу. Проработав двадцать шесть лет в такой игре,
в одночасье интерес к ней не потеряешь. Правильно говорят: из футбола
добровольно можно уйти только на тот свет. В общем, по чемпионату,
нельзя не отметить возросшее качество нашего футбола. Года два назад
сравнивать его с английским или итальянским не имело ровно никакого
смысла. Сегодня мы все-таки приближаемся по зрительским ощущениям
к мировому футболу.
– Вы человек азартный?
– Внутренне – да, но внешне этого не показываю. Никогда не играл
ни на тотализаторе, ни в рулетку. Только в карты. Но у меня детство
было такое, тогда все в них резались. В общем, наигрался в том возрасте.
Поэтому, наверное, и не тянет к азартным играм.
– И все-таки, не откажите, сделайте для нашего издания ставку на
будущего чемпиона России.
– Я считаю, что на сегодня фаворит – ЦСКА. Сила этой команды состоит
в том, что даже отсутствие в составе одного или двух ключевых футболистов
не сказываются на качестве игры. Смотрите, потеря Сычева для «Локомотива»
оказалась невосполнимой. А травмы Вагнера и Карвалью, допустим,
катастрофическим образом на армейцев не влияют. Это говорит о том,
что у них более четко отлажено командное взаимодействие и грамотнее
построена сама игра. Как раз на этом основании я и делаю вывод,
что ЦСКА – фаворит в борьбе за чемпионский титул.
– А кто покинет чемпионат?
– На сегодняшний день мне кажется, что это будут «Терек», «Алания»
или «Ростов», как это ни больно ощущать.
С ДЕТСТВА ДОКАЗЫВАЛ, ЧТО Я – ЛИЧНОСТЬ
– У вас была типичная советская трудовая семья?
– Да, мама – дворничиха, отец – шофер. Я родился в сорок первом,
за две недели до начала войны. Отец воевал на «Катюше» с сорок второго
по сорок пятый год. Его отметили пятью или шестью солдатскими медалями
– за взятие Будапешта, Белграда, Праги, медаль «За отвагу», как
сейчас ее помню, такую белую и красивую. Контужен был, слава Богу,
серьезных ранений не получил, и закончил войну в Югославии.
– Хотели быть похожим на отца?
– Конечно. Мы жили в достаточно изолированном обществе, в двухэтажном
бараке в Измайлове. Телевизора не было, радио слушать некогда. Поэтому
выбор кумиров не был широк: или родители, или улица. Вот и все.
– Родители одобрили ваше тогдашнее увлечение футболом?
– Да, надо отдать должное, одобрили. Отцу-то некогда было, а мать
мне очень помогала. В девять лет я впервые попал в футбольную команду
школы «Юность». А когда исполнилось десять, у меня первого среди
наших дворовых мальчишек появился кожаный мяч, мама мне купила.
Мы с утра до вечера гоняли в футбол на улице возле барака. Я очень
хорошо помню это: мяч носил все время с собой, и ребята всегда ждали,
когда я приду из школы, чтобы начать играть.
– Как вы считаете, что все-таки больше закаляет характер – огонь,
вода или медные трубы?
– Для начала надо его иметь, характер-то. Все-таки это врожденное,
данность. И среда, естественно, воспитывает – постулат, от которого
никуда не денешься. Можно с сильным характером попасть в среду,
которая сломает или размягчит. Но бывает и обратное, когда отстаиваешь
свои интересы и самого себя и находишься постоянно в каком-то бою.
Мне повезло со средой, потому что, во-первых, семья была достаточно
требовательная и жесткая; во-вторых, улица воспитывала. У нас во
дворе не было подразделения «ты побогаче живешь – ты победнее»,
там надо было доказывать, что ты личность и достоин уважения. Постоянные
стычки, драки и прочее, прочее. Все-таки послевоенное Измайлово
считалось воровским и бандитским районом, и в нашей среде были ребята,
которые потом отсидели определенные сроки, были ранены или получили
увечья. Такая среда, конечно, закаляла. Потом – спорт. Высокие требования,
коллективизм, нежелание ударить в грязь лицом. Я очень рано, еще
учась в школе, начал выступать за мужские команды некоторых фабрик
и заводов. Это тогда называлось «халтура». Нам давали три или пять
рублей за игру. Не помню, куда я их тратил, но точно не на выпивку.
Когда семнадцатилетний мальчишка играет в команде мужиков – это
тоже закалка характера.
Я МОГ БЫ СТАТЬ КЛАССНЫМ СЛЕСАРЕМ
– Как вы думаете, если бы в итоге не пошли по стезе футбольно-хоккейной,
то кем все-таки стали бы, какую бы выбрали профессию?
– Мне кажется, что я был бы квалифицированным рабочим. Хотя… вряд
ли, все-таки сильно тянуло меня всегда к педагогической стезе. Может
быть, это ощущение связано с тем периодом, когда после окончания
школы я, по причине своей на тот момент посредственной подготовки,
предпочел институту электромеханический техникум. Если честно, учиться
я тогда особо не стремился, поэтому, получив на первом же экзамене
двойку, не сильно расстроился и пошел работать на завод. Мне было
семнадцать лет, и я был слесарем-инструментальщиком на предприятии
торгового машиностроения, где собирались электрические плиты для
учреждений общественного питания. У меня хорошо получалось. Главное,
что там была заводская команда, там я тоже играл в футбол. С завода
пошел в армию.
– Вы три года служили в спортивной роте Таманской дивизии, которая
отличалась тогда своей многопрофильностью. Выступали во всех соревнованиях
подряд или все-таки дифференцировали для себя виды?
– Я в то время играл в футбол, хоккей с мячом, ручной мяч, получил
первый разряд по лыжам, в общем, закрывал все дисциплины. Выступал
не только на первенстве Московского военного округа за дивизию,
иногда вызывали играть и за звенигородский «Спартак». В основном,
конечно, служба в армии была спортивной, хотя боевые дисциплины
мы тоже изучали – и в наряды ходили, и «Школу молодого бойца» прошли,
и стрелять из автомата учились. Хорошее было время. Потом – институт
с максимальной самоотдачей…
– В двадцать шесть лет вы отказались от карьеры профессионального
футболиста.
– Я был на четвертом курсе института, уже сдал экзамены, защитил
диплом. Тут передо мной и встал выбор – либо поступить в аспирантуру,
либо пойти играть в «Труд» (Ногинск), тогда команду второй лиги.
Я даже провел несколько тренировок. Но заведующий кафедрой, наш
выдающийся теоретик футбола Михаил Давидович Товаровский убедил
меня в том, что в двадцать шесть не стоит начинать карьеру профессионального
игрока, что лучше заняться футбольной наукой.
– Но ведь в институте физкультуры именно о вас ходили легенды, как
об универсале, который все лето может играть в футбол, а с наступлением
холодов выходит на хоккейную площадку.
– На самом деле, так оно и было, но в хоккее я выступал за вторую
команду, и то всего-навсего один сезон. Причиной, наверное, послужила
загруженность: тогда я был активистом «Школы молодых ученых» при
институте, заместителем председателя Комитета Комсомола по оргработе.
Очень много времени отнимала наука. Я шел на красный диплом, поэтому
нужно было учиться как следует.
ПРОВОДИЛ ЭКСПЕРИМЕНТЫ НАД ХАРЛАМОВЫМ
– Студенческие годы часто называют самыми интересными и важными.
При взгляде на ваш реестр достижений на том этапе – глаза разбегаются.
Что из тогдашней жизни чаще всего вспоминаете?
– Я пришел в институт в двадцать один год, после службы в армии,
когда все нравится. Практические и теоретические занятия, научный
кружок, игра в КВН, выступления на соревнованиях, поездки по стране,
работа в Комсомоле, целина незабываемая – все, все это помнится
хорошо! В то время как раз оттепель была. Помню, мы ездили поздно
вечером на поэтов Рождественского и Вознесенского, которые тогда
только-только начинали и выступали в различных клубах, кафе, в музее
политехническом. Веселая была жизнь. Я действительно довольно-таки
часто вспоминаю людей, которые в тот период были рядом. Хотя время
было непростое, тяжелое, моя повышенная стипендия исчислялась 45-ю
рублями, были ежедневные тренировки, два раза в неделю на протяжении
всего года соревнования. Нагрузки – сумасшедшие, при всем том, что
достатка в доме особого не было.
– А потом вам в качестве экспериментального состава доверили хоккейный
ЦСКА, где в то время выступали такие звезды, как Фирсов, Брежнев
и Харламов.
– Да, когда я поступил в аспирантуру, встал выбор экспериментальной
темы для написания диссертации. Одним из лучших выпускников Школы
тренеров у моего институтского наставника Товаровского был Анатолий
Владимирович Тарасов. Вдвоем они меня и убедили в том, что из двух
тематик, к которым я неравнодушен, – футбола и хоккея – надо заняться
хоккейной. Поскольку тяга у меня была и к методике, и к физиологии,
тему выбрали «Разработка методов управления состоянием спортивной
формы хоккеистов высшего класса». Для проведения эксперимента требовалась
какая-то первоначальная база данных. И Тарасов дал согласие на то,
чтобы в этом качестве выступила команда ЦСКА. В то время в ее составе
были действительно лучшие хоккеисты – Рагулин, Зайцев, Брежнев,
Кузькин, Фирсов, Полупанов, Харламов, Михайлов, Петров и так далее,
и так далее. На их примере и изучалась энергетическая стоимость
упражнений атлетического характера, то есть вне льда, и упражнений
тактического и физического характера непосредственно на льду.
– Не трудно было перестроиться и перейти от довольно-таки активной
динамичной жизни к тому, что часто называют словом «паркет» – кабинетам,
заседаниям, коллегиям?
– Нет. Когда я пришел в Управление хоккея, в стране был хоккейный
бум. Я возглавлял сначала отдел, а потом и все управление. До кабинета,
что называется, ноги не доходили. У меня был принцип работы: если
сборная – ездил на каждую тренировку, клубы – старался смотреть.
Олимпийские игры одни, Олимпийские игры другие, Кубок вызова, Кубок
Канады, организация выездов на чемпионаты мира и на обе Олимпиады,
четыре выигранных чемпионата мира, завоеванные Кубки вызова и Канады.
В общем, здесь паркетной работы не было. Когда в футбол перешел
– то же самое. Лето 1979-го, канун Олимпийских игр, подготовка к
Олимпиаде, заканчиваются отборочные соревнования чемпионата мира
или Европы, Новогорск, тренировки, Бесков. Взаимоотношения совершенно
другие. Я в хоккее всех знал, а в футболе для меня очень много новых
людей, новые проблемы, все-все-все. Потом – огромная страна, начальник
Управления футбола Спорткомитета СССР, пятнадцать союзных республик,
пятнадцать прямых подчиненных в регионах, не считая начальников
отделов и управлений, огромный чемпионат, первая лига, вторая лига,
класс «Б» и так далее. Нет, не было у меня периода застойного.
НА ЗАВИСТЬ НЕ РЕАГИРУЮ
– Не сталкивались с непониманием своей работы в тот период?
– Завидовали, конечно, многие: «Вот, вы футбол…» Но надо понимать,
что просто так никто под футбол средств не выделит. Мы, футболисты,
– первые, кто заставил телевидение нам платить деньги за трансляции,
а не наоборот. Мы реализовали свои коммерческие и телевизионные
права и первыми заработали на этом. Мы первыми начали привлекать
спонсоров. Вначале, в самый трудный период с 1994-го по 1996-й год,
национальную сборную поддержал Рэм Вяхирев, и «Газпрому» за это
и сейчас нужно сказать спасибо. В общем, те, кто умел работать,
находить контакт с людьми, возглавляющими финансовые организации,
сумели создать необходимый финансовый базис для развития своих видов
спорта.
– Как по-вашему, зависть помогает или мешает работать?
– А это зависит от того, как к ней относиться. Если реагировать,
то, конечно, отвлекает. Я, например, старался и стараюсь просто
не замечать этого чувства вокруг. Знаю, что завидуют, выступают
в печати, иногда упоминают в разных контекстах, но не реагирую.
Хоть и понимаю, что это серьезно. Надо просто, не распыляясь на
кого-то, работать.
– Вообще, есть в вашей жизни такие ошибки, которые вы с удовольствием
бы повторили?
– Ну, наверное, то, что я согласился прийти в футбол из хоккея –
это была та ошибка, которую я согласился бы повторить. В хоккее
я был величина такая… Только крыльев не хватало за спиной, а так
все было. Потом пришел в футбол. Хотя я ведь не соглашался на этот
шаг довольно долго, пока не был вызван на Старую площадь, где мне
как коммунисту объяснили, что это надо сделать. Вообще, в жизни,
которая продолжается, уже произошло столько всякого приятного. Я
заслуженный работник физической культуры и спорта, профессор, кандидат
наук, отмечен четырьмя орденами, орденом Международного олимпийского
комитета за заслуги, орденом ФИФА за заслуги, я – единственный в
мире почетный член ФИФА, получивший это звание еще будучи действующим
членом исполкома. Все-таки, при видимом неуспехе сборной, люди,
которые присваивали эти звания, наверное, видели и какой-то потенциал
в нас.
– А еще у вас очень много друзей.
– Да, вот это правильно. Друзей много и в мире. Блаттер. Платини
– возможный будущий президент. Жоау Авеланж, которого я вообще считаю
своим отцом в футболе: я ведь, когда пришел в Исполком ФИФА, был
там самым молодым, мне не было еще и сорока, а всем остальным членам
организации по 70-80, он меня и вводил во все особенности новой
деятельности. Совсем недавно я к нему летал домой в Бразилию, проведал
его, агитировал, чтобы он голосовал за Москву в Олимпийском комитете.
Он нас поддержал. Много друзей и коллег осталось и в союзных республиках,
со многими поддерживаю отношения, те, кто приезжают в Москву, всегда
звонят-заходят. Спорт, футбол в этом плане дает очень хорошие возможности.
ЗРЯ ФЕТИСОВ МЕНЯ НЕ ПОСЛУШАЛ
– Самое приятное ваше воспоминание, связанное со словом «футбол»
– это…
– 1988 год, конечно. Тогда я возглавлял управление футбола и хоккея
при Госкомспорте, и мы выиграли в одну калитку Олимпиаду в Калгари
по хоккею, Олимпиаду в Сеуле по футболу и вторыми стали на чемпионате
Европы в Западной Германии.
– Самое неприятное?
– В футболе наибольшее разочарование – чемпионат мира в Америке
в 1994 году. Письмо четырнадцати, развал команды, неприятная ситуация.
– Часто хотелось на все плюнуть и бросить?
– Нет, у меня вообще даже ни разу мысли такой не возникало. Так,
видимо, по жизни получалось, что самую суровую оценку всегда даю
себе я сам. Может быть, и находил для себя объяснения умные и грамотные,
но всегда считал, что рано плевать, и вообще так относиться к любимому
делу не стоит. Я ведь сказал уже, что из футбола можно уйти только
на тот свет. Если ты сюда пришел, то обречен любить его, даже при
всем том неприятном, что на тебя обрушивается.
– Какой самый нелепый и кошмарный слух вы сами про себя слышали?
– Что я к мафиози отношусь, например. Ну да, я знаком со многими
авторитетными в этом кругу людьми – бывшими, нынешними и так далее.
Но футбол – это такой вид спорта, все его любят, все болеют. Никаких
деловых отношений у меня с ними не было. Или еще слух, что мы деньги
какие-то украли и перевели их на зарубежные счеты и прочее. Просто
люди фантазируют. Или вот совсем нелепый слух из свежих. Позавчера
гуляю с собакой по территории дачного поселка, подъезжает сосед,
говорит: «Вячеслав Иванович, сейчас что расскажу – умрешь со смеху.
Был вчера в соседнем поселке Союза писателей, который за стеной,
разговаривал с одним знакомым предпринимателем, который там живет.
Он говорит, знаю, мол, какие корифеи у вас живут – Пугачева и Колосков.
У него, говорят, 1500 квадратных метров особняк!» Вы представляете,
из-за слухов мой двухэтажный дом в триста квадратов так вырос, в
пять раз, буквально за стеной, в соседнем поселке. И ведь такие
слухи ходят, бродят, циркулируют. Это плохо, потому что руководитель
в футболе, как и на любом другом месте – это фигура достаточно уязвимая.
Вот так кто-то шепнет, и пошло-поехало. Или возьмите последний пример
с моим переизбранием. Мы ведь с Фетисовым абсолютно четко и ясно
договорились о том, что если возникнет ситуация, в которой мне необходимо
будет уйти, я уйду когда надо. Если не возникнет, то уйду в 2005
году. Все – договорились, и за работу. Он мне звонит: ситуация возникла,
надо подумать о том, как, не дожидаясь срока, все это сделать. Я
не против, уточняю: «Ну, мы же все обсудили – собираем исполком,
я пишу заявление, мы определяем дату проведения внеочередной конференции,
оповещаем людей. Да?» Да. А он в этот же вечер, ломая договоренность,
дает пресс-конференцию, на которой говорит, мы поговорили с Колосковым,
он добровольно уходит. Но неприятно же все это. Все же было четко
и ясно, так зачем будоражить людей. И сразу же последовало резкое
заявление УЕФА, «если тронете Колоскова, имейте в виду». Меня позвали
в Кремль, на беседу с руководителями. Они говорят: «Вячеслав Иванович,
зачем вы привлекаете внимание людей к этим процессам?» Я говорю,
что не я привлекаю, что не надо было выступать в прессе и провоцировать
людей на это. Они будут защищать меня, и это естественно, я в ФИФА
состою уже четверть века. Такие вещи очень неприятны. Ведь и в обществе,
и за Кремлевской стеной в итоге создалось мнение, что я уцепился
за кресло и его не отпускаю. В итоге все мы сделали так, как я предлагал.
И нормально все прошло. Я оставил в наследство своим преемникам
замечательную организацию, современную, находящуюся на самофинансировании,
с грамотным подготовленным штатом, с хорошим финансовым заделом
подписанных контрактов на будущее, с перспективами.
– Тогда, после Исполкома, вы, выходя из зала, улыбались.
– Я улыбался потому, что честно сделал свое дело…
ГЛАВНЫЙ ПРИНЦИП В ЖИЗНИ КОЛОСКОВА
- Это уважение к людям. Уважение не просто к конкретному человеку,
а, допустим, к его мнению, к его пониманию своей роли в рамках той
должности, которую он занимает, в определенной степени, к свободе
человека, к его реализации. Я не сторонник узких рамок для людей.
За всю жизнь, проработав более трех десятков лет в футболе и хоккее,
никогда не унизил ни одного подчиненного, какого бы ранга он ни
был и какой бы пост ни занимал. Да, я принимал решения по увольнению,
наказанию или вынесению санкций, но это всегда делалось открыто,
гласно, всегда с объяснением причин. Уважать людей – это и есть
главное достоинство и непременный атрибут профессиональной деятельности
любого руководителя.
САМЫЕ ЯРКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
- Я недавно вернулся из Рима, который посещал с делегацией УЕФА.
В первый же вечер – прием у премьер-министра Сильвио Берлускони,
разговор только о футболе. На следующее утро – прием у нового Папы
Римского, главы католической церкви. С Иоанном Павлом Вторым, который
до этого возглавлял Ватикан, мы встречались дважды. И в тот раз,
и сейчас, беседуя с новым Папой, тоже говорили только о футболе.
Более того, на площади Святого Петра в честь нашей встречи проводили
футбольный турнир. Вечером – прием у мэра Рима, тоже речь исключительно
о футболе. Марракеш, Марокко, премьер-министр страны открывает конгресс
организации. Саудовская Аравия, членов делегации приветствует король.
Англия – прием у королевы английской. Встреча Исполкома ФИФА с королем
Испании Хуаном Карлосом. Наверное, это и есть самые яркие примеры,
иллюстрирующие влияние футбольных организаций.
ДОСЛОВНО
- Я выступал за команду 45-го авиазавода «Крылья Советов», а Стрельцов
только-только вернулся из мест не столь отдаленных. После тюрьмы
это был его первый выход на поле за клубную команду. Так получилось,
что я играл центрального защитника, а он центрального нападающего.
Так мы и познакомились.
К СВЕДЕНИЮ
При мне в РФС был бюджет 6 – 6,5 миллионов, и 6 из них мы сами зарабатывали.
Госкомспорт выделял только полмиллиона на прямые затраты в связи
с деятельностью РФС. На первую сборную команду вложенных Госкомспортом
денег был всего 1%, остальное – это наши собственные средства.
О ТРЕНЕРАХ
- Работа в сборной, на мой взгляд, многое дала Газзаеву. Одно дело
работать с узким кругом лиц, и совсем другое – с сильнейшими футболистами,
которые зачастую абсолютно разнятся по характеру, по стилю, по форме.
За короткий период времени их нужно и психологически подготовить,
и физически, и тактическую им дать определенную выучку. В том, чего
Валерий Газзаев сейчас добился с клубом, на мой взгляд, есть и определенная
заслуга его опыта на посту главного тренера сборной.
Вот Семин в «Локомотиве». Был Семин – был один «Локомотив». Ушел
Семин – стал другой «Локомотив». Игроки вроде те же самые, руководители,
персонал, условия. А команда стала другой. Все-таки тренер – и только
он – определяет результат команды.
КОЛОСКОВ Вячеслав Иванович
Родился 15 июня 1941 года в Москве. В период с 1953 по 1967 годы
играл полузащитником за «Трудовые резервы» Москва, «Крылья Советов»
Москва, «Труд» Ногинск.
С 1967 по 1974 год – преподаватель кафедры футбола и хоккея ГЦОЛИФК.
С 1975 по 1979 год – тренер-методист, гостренер, начальник отдела
и Управления хоккея Спорткомитета СССР. С 1979 года – начальник
Управления футбола Спорткомитета СССР. С 1987 года – начальник Управления
футбола и хоккея Спорткомитета СССР. С 1990 по 1991 год – председатель
Федерации футбола СССР. С 1992 по 2005 год – президент Российского
футбольного союза. С 1980 по 1996 год – вице-президент ФИФА. С 1994
по 1998 год и с 2000 года – член исполнительного комитета ФИФА.
Кандидат педагогических наук (1975).
Награжден орденом «Знак Почета (1980), орденом Дружбы народов (1989),
Олимпийским орденом МОК (1992), орденом «За заслуги перед Отечеством»
IV степени (1997).
